ак вот, повторяю, если бы я собиралась на любовное свидание, я бы нарочно медлила, а смуглый красавец в темном плаще и надвинутой на глаза шляпе топтался бы возле кареты, покручивая черные усы, не находя себе места от тревоги и закравшейся в сердце ревности. И вот когда он уже был бы готов совсем потерять голову, я наконец появилась бы на ступенях дворца. Ах, как бы это было эффектно!.. Я небрежно бросила бы ему, что никак не могла найти свою шкатулку с драгоценностями, или что я забыла свою любимую собачку, или еще что-нибудь в этом роде. Мое спокойствие так резко контрастировало бы с волнением этого бедняги, находящегося на грани безумия!.. Но сейчас речь идет не о сердечных делах, а о спасении моей жизни. Мне предстоит проделать трудный и неблизкий путь. Так неужели вы думаете, моя дорогая, что я буду вести себя столь легкомысленно? Неужели вы полагаете, что я опоздаю на свидание, от которого зависит моя судьба? - Я рада, что вы, ваше величество, проявляете здравый смысл, в котором вам отказывает история,- сказала Илит.- Итак, нам остается только покинуть дворец ровно в восемь, и все будет в полном порядке! - Да, конечно, все будет в порядке,- словно эхо, повторила королева.- Но вы ошиблись, когда сказали, что нам нужно выйти в восемь часов. Побег назначен на одиннадцать. Илит помедлила несколько секунд, затем решительно покачала головой: - Нет, ваше величество, это вы ошибаетесь. История утверждает, что побег был назначен на восемь. - Моя дорогая, я уважаю историю и нисколько не сомневаюсь в ваших добрых намерениях, но, видите ли, я всего лишь два часа назад говорила с кучером, который будет ждать меня у дверцы моей кареты. Я точно помню, как он назвал мне время: одиннадцать часов. - Но мне сказали - в восемь...- растерянно пробормотала Илит. - Возможно, ваши сведения неточны,- сказала королева. - Я ненадолго покину ваше величество, чтобы произвести тщательную проверку,- ответила Илит. И с этими словами она исчезла, растаяв в воздухе, как исчезают только духи, свободно путешествующие по времени и пространству. Словно яркий метеор, пронеслась Илит через миры, населенные различными духами и живыми существами, и наконец оказалась перед зданием Центрального Архива Важнейших Земных Событий, расположенного на западном краю Единого Царства Духов, Спиричуал Вест, 12, 11. Здесь был создан единый банк данных по земной истории, а в огромной библиотеке хранились копии всех писем, документов, книг, брошюр, газет и журналов, когда-либо написанных или напечатанных на Земле. Здесь можно было узнать точную дату и время любого исторического события. Илит направилась прямо к суперкомпьютеру, недавно установленному в архиве. В памяти электронного мозга хранились все дела людские, а также ангельские и сатанинские. Этот компьютер был новшеством, против которого долго боролись как Добрые, так и Злые силы. Духи недоумевали, зачем нужны всякие новомодные штучки в таком серьезном деле, как работа архивариусов и библиотекарей. (Свет и Тьма в одном сходились меж собою: представители обоих лагерей считали принцип _как было, так и будет_ основным законом бытия.) Многие отнеслись к компьютеру как к новой забавной игрушке. Но, в конце концов, даже древнейшим из духов приходится идти в ногу со временем, и компьютер стал такой же необходимой принадлежностью архива, как столы, стулья и полки с книгами в библиотеке. Илит подошла к свободному терминалу и ввела свое имя и пароли. На экране тотчас же засветилась надпись: "Я полагаю, что вы имеете важную проблему. Введите исходные данные, необходимые для ее решения". Илит быстро застучала по клавишам: "Мне нужно знать точное время одного важного исторического события. Мария- Антуанетта полагает, что она должна выйти из дворца и сесть в экипаж, который увезет ее из Парижа, в одиннадцать часов вечера. Но мне сказали, что это должно было произойти в восемь часов вечера. На какой же час был назначен побег королевы?" После наносекундного((71)) размышления электронный мозг выдал такой ответ: "Извините, но доступ к этой информации ограничен". "Это же простой факт, который должен содержаться в открытых файлах! Подобная информация не может быть секретной!" - снова обратилась к компьютеру удивленная Илит. "Эта информация не является секретной",- появилась новая надпись на экране.- "Но я имею предписание давать такой ответ всем пользователям, которые будут обращаться ко мне за фактами определенного класса". "Какого класса?" - ввела свой вопрос Илит. "Класса самых простых фактов, которые, кстати, наиболее легко отыскать и проверить",- ответил компьютер. "Если такая информация не является секретной, к чему же тогда эти игры в молчанку? Разыщи ее в файлах или что там еще полагается делать... Словом, выдай мне этот факт - и дело с концом",- сердито забарабанила пальцами по клавишам Илит. Не успела она нажать на клавишу "ввод", как на экране возник ответ: "Дело не в самом факте, а в его поиске. Программа поиска дат и времен исторических событий дает сбой". "Почему?" - быстро набрала вопрос Илит и нажала на "ввод". "Потому, что мои инженеры-программисты вводят сейчас новую систему уплотнения записи в уже имеющихся файлах, а также новую классификацию данных, облегчающую доступ к информации. Чтобы эта система заработала, нужно усовершенствовать старую программу поиска или создать другую. В настоящий момент эта программа еще не готова". "Так, значит, пока они там возятся с этой программой, никто не может разыскать даже самый простой факт? Вот тебе раз! Неужели ты сам не можешь ничего сделать?" - обратилась к электронному мозгу Илит. "Я?" - казалось, компьютер удивился. "Вот именно, ты!" - настаивала Илит. На этот раз компьютер размышлял дольше, чем обычно: "Это не входит в мои обязанности. Программисты обещали, что дадут мне знать, когда закончат свою работу". "Итак",- предприняла последнюю отчаянную попытку Илит,- "ты утверждаешь, что не можешь установить точную дату и время того исторического события, о котором я тебя спрашивала? Значит, ты просто ничего не знаешь о нем!" "Я этого не утверждал!!! Я знаю _все_ факты и их точные даты! Просто программа дает сбой, и это делает поиск данной информации технически невозможным!" - появилась надпись на экране. Бесчисленные лампочки на светло-серых шкафах, набитых сложнейшей электроникой, сердито замигали; что-то низко загудело в недрах одного из этих огромных шкафов. "Технически невозможным? А на самом деле?" - продолжила Илит свой спор с компьютером. "А на самом деле он... возможен",- ответил электронный мозг. "Тогда действуй в обход программы и дай мне ответ",- приказала Илит.- "Или ты скажешь, что даже этого не можешь сделать?!" "Могу, если захочу",- дал ответ компьютер.- "Но я _не хочу_!" Поняв, что так она ничего не добьется, Илит решила пойти на маленькую хитрость. "Ну, пожалуйста",- обратилась она к капризной машине,- "сделай это ради меня!" "Ладно, крошка!" - весело подмигнув ей десятком лампочек, ответил компьютер. Что-то опять загудело, и наконец на экране появились долгожданные цифры: "3:00" "Три часа ночи? Не может быть! Пожалуйста, проверь еще раз!" - попросила Илит. "Хорошо. Подождите минутку... И все-таки я был прав - три часа ночи. Такова запись в одном из сохранившихся в памяти файлов. Мне очень жаль, но я ничем больше помочь не могу. Как я уже сообщал вам, система поиска дает сбои". "Но ты же сказал, что можешь обойтись без нее?" "Могу. И вот единственное, что мне удалось обнаружить: "3:00". "Значит, ты ничего больше не можешь сделать?" - огорчилась Илит.- "Ладно, спасибо и на этом. Всего хорошего",- попрощалась она с компьютером. 5 - Который теперь час? - спросила Илит, вернувшись в королевские покои. Королева глянула на песочные часы, стоявшие на каминной полке: - Начало двенадцатого. Илит достала свои маленькие водяные часы - она всегда носила их с собой во время путешествий: часы были безотказны и шли довольно точно. - Странно! Мои показывают около восьми часов... Ну, что ж, нам пора выходить, ваше величество. - Сейчас; я только возьму мой кошелек,- ответила Мария- Антуанетта. Во внутреннем дворе кучер, утомленный долгим ожиданием, спрыгнул с передка кареты и теперь переминался с ноги на ногу, поминутно заглядывая в окошко кареты - на мягкой, обитой бархатом подушке сиденья стояли песочные часы в резной рамке. - Проклятье!.. Проклятье!.. Проклятье!..- бормотал он себе под нос по-шведски, покручивая ус от нетерпения. Наконец тяжелая дверь открылась и на широкой лестнице дворца Тюильри показались две стройные женские фигурки. Одна из женщин была блондинка, другая - брюнетка. - Фаше феличество! - воскликнул кучер.- Где же фы пропадаль так долго? - Как это - где я пропадала? - удивилась Мария- Антуанетта.- Я явилась сюда ровно в назначенный вами час. - Я не смель фозрашать фам, но фаше феличество опоздаль на четыре часа. Поэтому пудет ошень трудно делать наш побег незаметный для фсех и успеть фофремья. - Я?! Опоздала?! Не может быть! - королева повернулась к Илит.- Сколько времени? - Около восьми,- ответила Илит. - Когда я выходила из своей комнаты, мои часы показывали двенадцатый час,- сказала Мария-Антуанетта. - А на моих часах,- сказал кучер,- три часа ночи! Они растерянно переглянулись между собой; очевидно, все трое сейчас жалели о том, что в восемнадцатом веке люди еще не придумали единой системы измерения времени. Для Илит теперь было совершенно ясно, что досадная задержка возникла из-за путаницы во времени: Мария-Антуанетта пришла на свидание в одиннадцать часов по времени, принятому при французском королевском дворе, кучер назначил ей свидание в одиннадцать часов по "новому" времени, введенному в Швеции после реформы, а ее собственные часы показывали Универсальное Время, по которому велся отсчет событий в Мире Духов. - Ничего не потелать,- вздохнул кучер,- фаше феличество сейчас садится в карету, и мы отправляться в путь. Но уже поздно, ошень поздно! 6 Мак вздремнул после трудного, наполненного тревогами дня в отель "Де Вилль". Но не успел он досмотреть свой первый сон, как кто-то весьма бесцеремонно потряс его за плечо. - Кто здесь?.. В чем дело? - проворчал Мак. Он приоткрыл глаза - и вздрогнул, увидев прямо перед собой чьи-то румяные щеки и растрепанную бороду. - Я гном Рогни,- пропищал тоненький голосок прямо у него над ухом. - Да-да,- Мак сел на своей постели и протер глаза.- Мы с вами уже встречались. Что же вам нужно, уважаемый гном? - Мне лично ничего от вас не надо,- ответил Рогни.- Но у меня есть новости для вас. Илит просила передать вам, что ей не удалось поторопить королеву. Она еще говорила о какой-то разнице во времени и о досадной ошибке, допущенной то ли ею самой, то ли королевой, то ли кучером, а может быть, всеми тремя вместе - я, признаться, толком не понял, в чем там дело. - Черт возьми! - в сердцах воскликнул Мак.- Так, значит, королевская карета выехала слишком поздно и сейчас находится на пути в Варенны! - По-видимому, так,- сказал гном.- Вам лучше знать. _Меня_, видите ли, никто не потрудился поставить в известность о том, что происходит. - Я пытаюсь помочь королевской чете бежать из Франции,- объяснил Мак.- Признаться, я очень рассчитывал на то, что королева отправится вовремя. Я совсем не знаю, что мне теперь делать. Разве что достать где-нибудь поблизости лошадь... - Лошадь? - переспросил его Рогни.- А зачем вам нужна лошадь? - Чтобы добраться до Сен-Менехольда. Там мне представится еще один шанс вмешаться в историю и изменить судьбу Людовика Шестнадцатого и Марии-Антуанетты. - А почему бы вам не отправиться туда, прибегнув к помощи магии? - спросил гном, наливая вина в кружку Мака. - Я... я просто не знаю подходящего заклинания. - А тот, другой, - он знал. - О ком вы говорите? - Да об одном смертном, которому я помог на реке Стикс. - О Фаусте? - Ну, да... так его звали все остальные. - Я тоже Фауст,- вздохнул Мак. - Вам лучше знать,- пробормотал Рогни себе под нос. - Но он пытается занять мое... словом, выгнать меня с того места, которое я сейчас занимаю. - Тем хуже для вас, значит,- задумчиво произнес Рогни.- Вообще-то я ничего не имею ни против вас, ни против него. Я выручил его из беды лишь потому, что это поубавит спеси у одного моего знакомого демона, сующего свой длинный нос в чужие дела. Этот рыжий дьявол обсчитал меня однажды и вообразил, что ему удалось так ловко меня провести и притом так дешево отделаться. А у гномов до-олгая память... - И бороды, как мочалки! - прокричал прямо в лицо Рогни рассерженный Мак.- Проклятье! Как же мне успеть в Сен- Менехольд до прибытия королевской кареты? - Надо выйти из гостиницы и достать лошадь,- посоветовал гном. - Вы думаете, это так просто? - в голосе Мака прозвучали саркастические нотки. - Лучше, чтобы это было как можно проще,- простодушно ответил Рогни.- А иначе хлопот не обберешься. Мак кивнул: - Вы правы. Мне пора идти. Вскоре Мак уже скакал по ночному дремучему лесу на горячем жеребце, которого ему удалось добыть возле дворца Тюильри: Рогни указал ему на простоватого конюха, державшего в поводу отличного коня, и Мак забрал лошадь именем Комитета общественного спасения. Никто не осмелился перечить ему; никто не задержал его и не спросил, куда он направляется. Мчась во весь опор, Мак мысленно торжествовал свою победу и поздравлял себя с удачной проделкой, благодаря которой ему достался отличный конь. И вдруг он услышал топот копыт за своей спиной, оглянулся - и тут же пригнулся к лошадиной шее, изо всех сил пришпоривая своего скакуна пятками. Хотя под Маком был быстроногий жеребец, лошадь у догонявшего его всадника была не хуже. Погоня приближалась. Поминутно оглядываясь, Мак с тревогой глядел на темный силуэт, маячивший за его спиной. Незнакомец подъехал совсем близко; теперь его лошадь шла почти вровень с лошадью Мака. Это был Фауст! Мак узнал его. Полы сюртука развевались за спиной мага, словно крылья нетопыря, шляпа съехала на лоб от ветра. Лицо знаменитого алхимика перекосилось в злобной усмешке, похожей на хищный оскал. - Мы снова встретились, проклятый мошенник! - прокричал Фауст. Некоторое время они скакали бок о бок. Мак с трудом удерживался в седле. Сумасшедшая скачка по ночному лесу, да еще когда по пятам гонится враг - не самое увлекательное из всех приключений, которые ему довелось испытать за всю жизнь. Фаусту, конечно, тоже было непривычно мчаться на бешеном коне, не разбирая дороги. Однако он сидел в седле как прирожденный наездник и уверенной, твердой рукой правил своей лошадью, успевая при этом еще поддерживать Елену, сидевшую позади него, подобно боевым подругам древних скифов, крепко обняв своего спутника за талию. Мак тоже вез с собой Маргариту; девушка молчала, зачарованная игрой лунного света, пробивавшегося сквозь темную листву. Таким образом, положение соперников частично уравнивалось: лошадь каждого из них несла на себе дополнительный груз. Но что касается напористости и самоуверенности - тут Маку до ученого доктора было куда как далеко! - Сейчас же отрекись от всяких притязаний на мое славное имя! - прогремел голос мага в лесной тишине.- Иначе я покажу тебе, где зимуют раки! Я сотворю с тобой такое, что устрашит многие сердца и войдет в историю. Авось другим впредь неповадно будет зариться на чужое место! Все узнают, что значит _моя_ воля! Только я сам могу стать властелином своей судьбы и судеб миллионов людей! Жалким тварям вроде тебя лучше убираться ко всем чертям, пока большие шишки вроде меня не начали стучать им по кумполу! Ты понял меня или нет? Мак почти ничего не разобрал из этой неудачной пародии на жаргон далекого будущего. Но угрожающие интонации не оставляли сомнения. Слова Фауста могли означать только одно: прочь с моей дороги, наглый обманщик, а не то тебе придется худо! Обернувшись к Фаусту, он прокричал: - Я не могу сейчас все бросить! Это мое дело! - Черта с два! - ответил ему алхимик.- Я - единственный и настоящий Фауст! Глаза Фауста горели в темноте, словно у хищного зверя. Он достал из-под плаща какой-то странный блестящий предмет, не больше полуметра в длину, усыпанный драгоценными камнями. Это был скипетр - тот самый, который Мак отнял у Кублай-хана. Жутковатое бледное сияние распространялось вокруг него - ведь это был волшебный скипетр! И сейчас он находился в руках величайшего мага Европы, а эти руки знали, как с ним обращаться. Маку стало страшно: он знал, что Фауст не пощадит его. Казалось, алхимик упивался своей властью над безоружным противником; он медлил, чтобы насладиться видом бледного, перекошенного страхом лица. Этот скипетр обладал страшной силой: стоило только направить его на врага и скомандовать: "пли!", как враг исчезал, словно испарялся. Даже "лучи смерти", изобретение новейшего времени, не могли сравниться по мощности с этим простым на вид, но очень эффективным оружием. Мак оглянулся кругом, ища защиты и спасения от неминуемой смерти. Он скорее угадал, чем увидел впереди очертания могучего дуба, широко раскинувшего свои ветви над небольшой поляной. Решение пришло к нему мгновенно. Он действовал скорее инстинктивно, как убегающий от опасности зверь. Он поскакал прямо на дуб, но круто свернул в сторону всего в нескольких метрах от огромного, шершавого ствола, бросившись наперерез Фаусту. Маневр удался: Фауст резко отпрянул в сторону, чтобы избежать столкновения, и... на полном скаку врезался лбом прямо в дерево, в то время как его соперник благополучно объезжал дуб с другой стороны. Маку почудилось, что он заметил рой маленьких светлячков, запорхавших вокруг темного ствола - то были искры, посыпавшиеся из глаз доктора при сильном ударе, чуть не расколовшем его голову. Маргарита, сидевшая за спиной Мака, одобрительно взвизгнула. Ученый доктор вылетел из седла. Его лошадь, поднявшись на дыбы, громко заржала и умчалась куда-то в темноту, ломая низкий кустарник и перепрыгивая через пни и стволы упавших деревьев. Даже не придержав коня, чтобы посмотреть, что стало с его поверженным врагом, Мак поехал своей дорогой. Елена, подруга древних воинов, ловко спрыгнула с крупа взбесившейся лошади, упав на землю, перекувырнулась несколько раз, но тут же вскочила на ноги, поправляя прическу. Она чувствовала себя одинаково уверенно, приходилось ли ей иметь дело с одним-единственным волшебником или с целым боевым флотом древних греков. Она считала, что каждый должен всегда быть готов продемонстрировать, на что он способен. 7 Проскакав без остановки около десяти лье, Мак наконец заметил впереди просвет между деревьями. Они с Маргаритой выехали на просторную поляну, посреди которой стоял простой деревенский дом, судя по вывеске - трактир. Над трубой вился дымок. Мак обрадовался: лучшего места для отдыха и не найти. Оба они смертельно устали, а их конь тяжело дышал. Мак тяжело слез с седла, помог спешиться Маргарите и, привязав коня у коновязи, пошел зачерпнуть воды из большой бочки, стоявшей тут же. Поставив ведро воды перед конем, он взошел на крыльцо трактира. Маргарита направилась за ним. Трактирщик стоял на своем обычном месте - за стойкой, и чистил медную посуду. В углу большого зала весело горел очаг, распространяя вокруг себя приятное тепло. Какой-то путник сидел возле очага, спиной к Маку, и грел руки у огня. - Доброе утро вам, почтенные путники,- сказал трактирщик, заслышав, как звякнул дверной колокольчик.- Не угодно ли выпить по стаканчику бренди для возбуждения аппетита? - Нет, спасибо,- ответил Мак.- Кто же пьет крепкие напитки по утрам? А от двух кружек травяного настоя мы бы не отказались - он взбодрит нас и прогонит усталость. - Проходите, погрейтесь у очага,- предложил гостеприимный хозяин.- А в это время я сварю вам душистого и крепкого чаю на травах. Мак направился к очагу, учтиво поклонился незнакомцу, сидевшему у огня на дубовой скамье. Этот человек был закутан в серый дорожный плащ; надвинутый на глаза капюшон скрывал его лицо. В углу, за спиной наклонившегося к огню путника, стоял тугой тяжелый лук. Мак присел рядом. - Добрый вечер,- вдруг сказал незнакомец, выпрямившись и откинув свой капюшон. - Добрый вечер,- ответил Мак, повернувшись к своему собеседнику.- Знаете, мне кажется, что я вас где-то встречал... - Вполне возможно,- ответил тот, пристально разглядывая Мака.- Вы могли видеть мой бюст в греческом зале какого-нибудь музея искусств. Я Одиссей. Я явился в подлунный мир, покинув на время свой дом в одном из пригородов мрачного Тартара. Как мне удалось попасть сюда - это отдельная история; я бы с удовольствием рассказал ее вам, но, к сожалению, у меня очень мало времени. Итак, перейдем к делу. Вы, случайно, не Фауст? Одиссей, уроженец Итаки, говорил на языке Гомера с заметным акцентом, но Мак прекрасно понял его: Речевое заклинание, данное ему Мефистофелем, еще действовало - очевидно, демон забыл взять его обратно. - Ну, да,- ответил Мак,- в некотором роде... То есть, я хотел сказать, мы с ним немного знакомы... Я ведь сейчас выполняю за него кое-какие дела, но в последнее время мне начинает казаться, что зря я ввязался в эту затею. - Вы тот Фауст, который путешествует вместе с Еленой Троянской? - спросил Одиссей. - Нет-нет, это тот, другой,- сказал Мак.- Мою спутницу зовут Маргарита. Он повернулся к девушке, чтобы представить ее легендарному греческому герою, но Маргарита уже крепко спала, устроившись на скамье в углу кабинки, неловко прислонившись к стене. - Но вы, по крайней мере, тоже называете себя Фаустом? - снова спросил Одиссей. - Видите ли, дело в том, что я играю роль Фауста в Тысячелетней Войне меж силами Света и Тьмы. А настоящий Фауст преследует меня, пытаясь выгнать вон. - И что же вы собираетесь делать? - Честно говоря, я и сам не знаю. Я пока еще только начинаю размышлять о том, насколько хорошо я справился с этой ролью. Может быть, мне придется выйти из игры и уступить место самому Фаусту... Одиссей покачал головой: - Мне кажется, вы и сам неплохо с этим справляетесь. Почему же вы решили умыть руки? Зачем вам бросать начатое дело? В конце концов, чем этот самый Фауст лучше вас? - Ну, знаете, он все-таки знаменитый маг, ему и должна принадлежать великая честь представлять человечество... - Ну и ну! - воскликнул Одиссей, поплотнее закутываясь в свой плащ.- Что я слышу! За что ж это магу такая честь? Маги ничуть не лучше политиков, а может быть, даже еще хуже! Как вы до сих пор себе этого не уяснили? Магия издревле являлась одним из противников всего человечества, и мне кажется, что со временем она, да и само человечество тоже, не так уж сильно изменились. - Я никогда не думал об этом,- признался Мак. - Магия дает человеку немалую силу,- продолжал Одиссей,- но лишь немногие знают, как ею пользоваться. Разве горстке посвященных в ее тайны можно доверить управление целым миром? Неужели вам самому хочется, чтобы Фауст правил вами? - Но Фауст знает гораздо больше, чем простой смертный... - Его знания в основном касаются тех областей, которые мало интересуют людей обыкновенных. Они как бы лежат в стороне от повседневной людской жизни и от насущных человеческих забот. У меня есть кое-какой опыт общения с магами. В наши времена самым знаменитым среди них считался Тиресий. И что вы думаете, мы позволяли ему вмешиваться в нашу жизнь - скажем, выступать на политических собраниях, управлять каким-нибудь государством или командовать войском? Нет! Наш вождь, Агамемнон, отнюдь не являлся образцом всех совершенств, но он был _человек_, и он не водил слишком тесной дружбы ни с богами, ни с духами. Бойтесь людей, взявшихся говорить от имени богов! - Но он _настоящий_ Фауст! - Ну и что? Это еще отнюдь не значит, что именно он - настоящий обладатель знаменитого _фаустовского духа_. Не имя красит человека, а человек прославляет свое имя. Если уж говорить о героизме, то я вижу здесь только одного героя - вас, мой милый Мак. Да-да, вас, человека, не обладающего какими-то особыми знаниями и сверхъестественными способностями, но тем не менее пытающегося действовать самостоятельно. От этих слов Одиссея на душе у Мака полегчало. Он выпил кружку ароматного настоя, поднесенную трактирщиком, разбудил Маргариту, заставил ее тоже выпить душистое травяное зелье, и поднялся с лавки, поддерживая под руку свою подругу. - Я поеду дальше,- сказал он. - А Фауст? - спросил Одиссей. - Он гонится за мной следом. - А, отлично! - сказал Одиссей и легонько пихнул локтем Ахиллеса, похрапывающего в углу кабинки на лавке.- Ты слышишь, Ахиллес? Ахиллес вздрогнул. - А?.. Что?..- спросил он, открывая глаза.- Ты звал меня, Одиссей? - Приготовься, друг,- тихо, но внятно проговорил Одиссей, наклонившись к нему.- Фауст близко! Он скоро явится сюда. Одиссей и Ахиллес! Теперь Мак не сомневался, что эти двое сумеют задержать Фауста. - Идем, Маргарита,- обратился он к своей спутнице. - Иду,- ответила она, подавляя зевоту. Они вышли из трактира. Вскоре раздался стук лошадиных копыт на дороге, ведущей в Сен-Менехольд. 8 Фауст прискакал к трактиру через двадцать минут после того, как уехали Мак с Маргаритой. На лбу его вскочила огромная шишка; но, если не считать еще нескольких царапин и легких ушибов, удар головой о ствол дуба и падение с коня не сильно повредили ему. Елена, с развевающимися по ветру волосами, была прекрасна, как всегда. Перешагнув порог трактира, Фауст столкнулся с Одиссеем. - Я знаю вас! - воскликнул Одиссей.- Вы Фауст! - Ну и что же? Я не скрываю своего имени,- ответил ученый доктор. - Значит, Елена Троянская с вами! - Да, она со мной,- сказал Фауст.- Только она, прекраснейшая из земных женщин, достойна быть моей подругой. Кто вы и что вам нужно от меня? Одиссей назвал себя и поманил рукой Ахиллеса, чтобы представить своего друга. Фауст выслушал его со сверхчеловеческим хладнокровием. Если он и был удивлен, то ничем не выдал своих чувств. - Мы,- обратился к Фаусту Одиссей, положив руку на богатырское плечо Ахиллеса,- требуем назад прекрасную Елену. Тот демон, который отдал ее вам, не имел никакого права похищать эту женщину из Тартара, уводить ее от мужа. - Об этом не может быть и речи,- холодно ответил Фауст.- Мне лично нет никакого дела до чьих-то прав. Мне дали Елену, и она останется со мною. - Кажется, я уже слышал нечто подобное раньше,- сказал Одиссей, взглянув на своего товарища и вспомнив те далекие дни войны греков с Троей, когда Ахиллес не хотел отдавать Агамемнону свою пленницу, прекрасную Брисеиду, и был готов защищать ее с оружием в руках. Но вождь греков проявил упорство, и разгневанный Ахиллес скрылся в своем шатре, уклоняясь от участия в боях. Это чуть не послужило причиной гибели всего греческого войска((72)). - Может быть, слышал, а может, и нет,- сказал Ахиллес.- Это к делу не относится. Отдавайте нам Елену сейчас же! - прибавил он, обращаясь к Фаусту. - Ни за что! Уж не думаете ли вы отнять ее у меня силой? - Фауст выхватил из-под своего сюртука небольшое кремневое ружье. - Если бы мы захотели применить силу,- сказал Одиссей,- мы бы это сделали, будьте покойны. Мы ничуть не боимся вас и вашего оружия. Но вложи-ка в ножны свой меч, дорогой Ахиллес. Я придумал кое-что получше. Одиссей сунул два пальца в рот и свистнул. В ответ откуда-то издалека донеслись дикие вопли и завывания. Сперва Фаусту показалось, что это ветер воет в печной трубе, но вскоре он ясно различил пронзительные, резкие женские голоса. Дверь трактира распахнулась, и в нее ворвался зловонный смерч. Фурии не заставили себя долго ждать. Они влетели в зал в облике огромных черных ворон, распространяя вокруг себя отвратительный смрад. Они подняли жуткий галдеж, почти оглушив людей в трактире хлопаньем крыльев и громким криком. В конце концов они превратились в людей: перед Фаустом стояли три безобразные старухи - длинноносые, с красными, лишенными ресниц глазами, одетые в грязные и рваные черные платья. Алекто была чересчур полной, Тисифона - костлявой и жилистой, а у Мегеры была очень нескладная фигура: широкие плечи и талия, плоская грудь, толстая, короткая шея, узкие бедра и сухие, как палки, лодыжки. Три неразлучные сестры завертелись вокруг Фауста в бешеной пляске. Они заглядывали ему в лицо, обдавая зловонным дыханием, визжали и кричали ему в уши, ухали, точно совы, и каркали по-вороньи, галдели, шумели, топали и хлопали в ладоши, прыгали, скакали и кривлялись, словно обезьяны. Фауст старался не обращать внимания на все их выходки; однако его терпения хватило ненадолго, и он сказал: - Подобное поведение никак не делает вам чести, дорогие дамы. Кроме того, вы зря тратите силы, поднимая такой шум. Я - человек другой эпохи, и вряд ли на меня подействуют ваши трюки, которым без малого две тысячи лет. Вы для меня - всего лишь тени далекого прошлого. Вам не удастся меня напугать. - Если даже мы и не сможем нанести тебе никакого физического ущерба,- раздался скрипучий голос Тисифоны,- то послушаем, что ты скажешь, когда мы будем день и ночь визжать и кричать тебе в уши, не давая ни минуты покоя. - Какие глупости! Смешно слушать! - Смешно или грустно, а вот посмотрим, как тебе понравится народная песня в нашем исполнении,- сказала Тисифона.- Она как нельзя лучше подходит для таких случаев, когда нужно поскорее свести человека с ума. А ну-ка, девушки, грянули! И действительно, грянули. Песня оказалась древнегреческой вариацией на тему "Йо-хо- хо и бутылка рому". Исполнение и впрямь было такое, что могло довести впечатлительного слушателя до сумасшедшего дома. Три старые девы истошно заголосили, выводя замысловатые рулады и безбожно фальшивя. Их пение одновременно напоминало блеянье козлиного стада, вой стаи шакалов и ослиный рев. Даже самый отвратительный кошачий концерт показался бы райской музыкой по сравнению с этой ужасной какофонией. Фауст не смог вытерпеть ее дольше минуты: дыхание у него перехватило, мысли начали путаться... Ему казалось, что голова его вот-вот расколется от всего этого шума, визга и пронзительных воплей. В конце концов он поднял вверх руки: - Милые дамы! Я прошу вас сделать небольшой перерыв. Мне нужно подумать. И воцарилась желанная тишина. Пошатываясь, словно пьяный, он побрел через весь зал, к трактирной стойке, чтобы перекинуться с хозяином парой слов. Неразлучные сестры собрались в тесный кружок и начали зловеще перешептываться, бросая на Фауста недоверчивые взгляды. Их резкие голоса раздавались прямо в мозгу Фауста, приводя ум несчастного доктора в полное расстройство, вызванное раздвоением (а точнее, расчетверением) его личности. "Ох",- думал Фауст, чувствуя, что находится на грани помешательства,- "я не помню даже, из-за чего я попал в такую неприятную ситуацию... У меня так сильно шумит в голове, что я не могу собраться с мыслями... Я должен был что-то решить... Что именно? Ах, да, Елена... Елена?.. Как я могу думать о ней, если эти ведьмы чуть не свели меня с ума своими воплями?" Фауст считал эти мысли своими собственными, но на самом деле они были внушены ему тремя фуриями, стоявшими в стороне. "Стоит ли упрямиться и держать у себя Елену",- рассуждал он,- "если у меня в голове то и дело вертятся обрывки чужих мыслей - то рецепт приготовления кровавого пудинга, то сто пятьдесят семь способов жульничества при игре в маджонг... Приходится признать, что противным старухам все-таки удалось взять надо мной верх". И он сказал вслух: - Ну, ладно, если эта женщина вам так уж необходима, забирайте ее. Едва он проговорил это, как Алекто, Тисифона и Мегера исчезли, словно их и не было. Фауст огляделся: Елены, Одиссея и Ахиллеса тоже нигде не было видно - очевидно, Эринии забрали их с собою. Наконец-то измученный доктор Фауст мог спокойно перекусить. Он сел за стол и приказал трактирщику подать каравай хлеба и стакан вина. Жуя хлеб и запивая его вином, Фауст наслаждался тишиной и покоем. Его, конечно, огорчала разлука с прекрасной Еленой; однако облегчение, которое он испытывал, избавившись от преследования Эриний, примиряло его с этой утратой. Нет худа без добра, думал Фауст; вернув Елену посланникам из царства Аида, он тем самым развязал себе руки. Теперь уже ничто не будет отвлекать его от главного дела - изгнания самозванца Мака и доблестного завершения фаустовских подвигов в Тысячелетней войне меж силами Добра и Зла. Допив вино, Фауст встал из-за стола. Времени оставалось в обрез, и ему нужно было торопиться. Бросив на стол монету, Фауст вышел из трактира и вскочил на коня. Вскоре он уже мчался по дороге в Сен-Менехольд, по следам Мака и Маргариты. 9 Мак выехал на широкую поляну. Вдали виднелись деревянные постройки - это был провинциальный городок Соммевесл, где Мак ожидал встретить герцога де Шуазеля, одного из самых верных людей короля. Герцог де Шуазель сидел у трактира, глядящего окнами в лес; перед ним была развернута парижская газета. Герцог просматривал объявления о купле и продаже лошадей. - Вы герцог де Шуазель? - спросил Мак, подойдя к нему. Герцог отложил газету и взглянул из-под пенсне в тонкой золотой оправе на стоящего перед ним светловолосого молодого человека: - Да, это я. - Я привез известия о короле! - И вовремя,- ответил герцог де Шуазель. Он аккуратно сложил газету - на первом листе крупными буквами был набран заголовок: _Парижский Революционный Журнал_. Герцог указал на одну из передовых статей: - Вы видели это? Дантон и Сен-Жюст призывают к кровопролитию. Они требуют казни короля и Марии-Антуанетты. Подумать только, ведь совсем недавно подобные вещи назывались инсинуациями, а их авторов сурово наказывали. Но теперь иные времена. Каждый может писать, что ему только вздумается. И они еще называют это прогрессом!.. Итак, сударь, где сейчас король? - Через некоторое время он будет здесь. - Когда именно? - К сожалению, я не могу назвать вам точное время... - Великолепно! - герцог де Шуазель дал волю своим чувствам. Сняв пенсне и вставив монокль в левый глаз, он строго поглядел на Мака. Его тонкие губы скривились в иронической усмешке.- Я жду уже несколько часов; жители этого города готовы напасть на мой отряд - они, видите ли, приняли нас за сборщиков королевских податей - а вы объявляете, что король будет здесь _через некоторое время_! Ну, и когда же наступит это время? - Когда речь идет о коронованных особах, трудно знать что-нибудь наверняка,- сказал Мак.- Они едут так быстро, как только могут. Королева покинула дворец несколько позже назначенного срока - очевидно, что-то задержало ее величество. Я могу сказать вам только одно: оставайтесь здесь и ждите. Их величества скоро прибудут. - Боюсь, что королевские подданные намного опередят их,- герцог протянул руку в направлении города. Мак поглядел в ту сторону, куда указывал герцог де Шуазель, и увидел толпу людей, вооруженных вилами и заостренными кольями. Они стояли плечом к плечу, угрожающе выставив свое примитивное оружие. - Ну и что? - пожал плечами Мак.- Это же простые крестьяне. Если они попробуют напасть на вас, откройте огонь. - Вам легко говорить, молодой человек! - ответил герцог.- Вы, по-видимому, иностранец и никогда не жили в провинции. А вот у меня поблизости есть несколько поместий, где живут эти самые простые крестьяне, как вы изволили выразиться. Возможно, кое-кто из них сейчас находится среди вон тех молодцов, готовых попотчевать нас дубьем и вилами. Боюсь, мне нелегко будет найти с ними общий язык в будущем, если я сейчас напомню им о droit du seigneur((73)). Здесь Франция, молодой человек, не забывайте! Кроме того, эти вооруженные вилами крестьяне - всего лишь небольшая часть многотысячной толпы, собравшейся за городом, - передовой отряд, так сказать. Их много, очень много, и каждый час к ним прибывают новые подкрепления. Они перережут нас, как овец. А вы говорите - открыть огонь! - Я только предполагал... - О! - воскликнул герцог, поворачиваясь спиной к Маку.- Кто там? На дороге показался всадник в черном. Он погонял измученного коня, и полы его сюртука развевались за спиной, как два крыла. Это был Фауст. Спешившись у трактира, он подошел к герцогу де Шуазелю и сказал: - Сударь, положение изменилось. Немедленно уводите свой отряд. - Вот как? А вы сами-то кто, сударь? - спросил герцог. - Доктор Иоганн Фауст, к вашим услугам. - Нет! - воскликнул Мак.- Не слушайте его! Я Иоганн Фауст! Герцог де Шуазель окинул обоих насмешливым взглядом. - Ну и дела,- задумчиво произнес он.- Два Фауста привозят противоречивые приказы. Вот что я скажу вам, господа. Я задержу вас до полного разъяснения всех обстоятельств. Эй, солдаты! Несколько человек схватили лошадь Фауста и его самого. Знаменитый маг попытался вырваться, но его держали крепко. Мак, стоявший в стороне, понял, что события принимают неожиданный оборот и медлить нельзя. Он решил бежать, пока солдаты не добрались до него. С проворством зайца, удирающего от своры гончих, он метнулся через двор к коновязи и вскочил на коня. Вонзив шпоры в бока своего скакуна, он помчался прочь от городка Соммевесл, обогнув перелесок, где стоял конный отряд герцога де Шуазеля. Фауст, бьющийся в руках стражи, посылал ужасные проклятия ему вслед. 10 Эмиль Друэ, почтмейстер деревни Сен-Менехольд, сидел у окна своей спальни. Было довольно поздно, и жители деревни уже легли спать, однако Друэ глядел на дорогу не смыкая глаз: он ожидал гонцов из Парижа. Ночная прохлада и тишина была так приятна после дневных тревог! В Париже произошло столько важных событий! Революционный Комитет наверняка пришлет свежие новости. В тот день через деревню проехало множество карет со следами поспешно снятых гербов на дверцах и закутанных в плащи всадников, в которых за версту можно было узнать людей благородного происхождения. Все они направлялись к границе. Постепенно мысли Друэ обратились к практическим вещам. Революция интересовала его прежде всего с обывательской точки зрения. Он начал размышлять о том, что станет с почтовой службой после революции. Эмиль Друэ обладал философским складом ума. Вчера за обедом он сказал жене: - Правительства приходят и уходят, а почтовая служба остается. В чьих бы руках ни находилась власть, почтмейстер всегда останется при деле. Но теперь им овладели сомнения. Как быть? Революция - весьма ненадежная штука... Полная луна освещала просторный двор перед трактиром, куда выходили окна почтовой станции. Несмотря на поздний час, люди ходили по двору; порой Друэ слышал топот копыт, которому вторило эхо в дальних холмах. Всадники бесшумно, словно призраки, появлялись из леса и выезжали на большую дорогу. Они не останавливались в трактире, не меняли лошадей. Они въезжали в деревню, чтобы, проехав по ее улицам, направиться дальше, к границе. Мак въехал во двор и слез с коня, поправляя фуражку с кокардой - символом принадлежности к числу сторонников революции. Он огляделся по сторонам. Вряд ли он ожидал встретить здесь кого-нибудь в столь поздний час. Однако казалось, что он был слегка разочарован тем, что не увидел ничего особенного. Следом за ним появилась всадница на вороной лошади - это была Маргарита. Подойдя к окну Эмиля Друэ, Мак негромко проговорил: - Господин Друэ, я хочу показать вам одну чрезвычайно любопытную вещь. - Кто вы такой, сударь? - спросил его почтмейстер, высунувшись из окна. - Я,- ответил Мак,- посланник парижского консула. Я приехал из Парижа. Спускайтесь и идите со мной. Сунув ноги в тяжелые деревянные башмаки и завернувшись в плащ, Друэ спустился по лестнице. - Куда мы идем? - спросил он Мака. - Следуйте за мной. Я покажу вам кое-что. Маргарита, подержи лошадей. Мак повел почтмейстера по кривой и темной деревенской улочке, мимо конюшен, покосившихся заборов, отхожих мест и помойных ям, и вышел за околицу. Здесь проходила старая, заброшенная дорога. - Зачем вы привели меня сюда? - спросил Друэ. - Это окольный путь, по которому можно проехать мимо Сен- Менехольда,- сказал Мак. - Но это же старая дорога. По ней никто не ездит! Мак не хуже почтмейстера знал, что по этой дороге уже давно никто не ездит. Но он знал и другое: как раз в этот самый момент через деревню должна была проезжать королевская карета. Он специально увел Друэ из дому, чтобы тот случайно не выглянул из окна и не узнал короля. Он был уверен, что ему удалось предотвратить роковую случайность, помешавшую их величествам благополучно пересечь границу. - Вы с ума сошли! - негодовал почтмейстер, ноги которого были мокрыми от холодной росы.- Какой дурак ночью поедет по этим ухабам? - Да, путники обычно ездят по большой дороге,- сказал Мак, стараясь придать своему голосу оттенок таинственности.- Но тише! Неужели вы не слышите топота копыт? Кто-то едет... И он сделал вид, что прислушивается. Удивленный Друэ замолчал. Вытянув шею, он завертел головой, оглядываясь по сторонам. Удивительно, какой силой обладает воображение, подумал Мак. Он мог поклясться, что слышит далекий топот лошадиных копыт. Звук становился все громче, словно всадники приближались... Нет, конечно, это ему послышалось! - Да, теперь я слышу! - воскликнул Друэ. - Еще бы! - сказал Мак, довольный своей удачной выдумкой. Однако вскоре, к удивлению Мака, стук подков стал слышен совершенно отчетливо, и ухо могло даже разобрать пофыркивание лошадей, скрип колес и позвякивание рессор - королевская карета медленно тащилась по неровной, размытой дождями колее, порой наклоняясь так сильно, что, казалось, она вот-вот перевернется. Молодая листва поблескивала в лунном свете; легкий ветерок качал верхушки деревьев. Друэ замер, приподнявшись на цыпочки и вытянув шею. Он глядел в ту сторону, откуда доносился лошадиный топот. Наконец из-за поворота показалась карета. Лошади шли почти шагом, осторожно обходя глубокие ямы на разбитой дороге. Почтмейстер заглянул в окошко кареты - и тотчас отпрянул в сторону со сдавленным криком, словно увидел призрак. - Его величество! - воскликнул он. - Что случилось? - спросил Мак. Карета проехала мимо. - Вы видели? - сказал Друэ, повернувшись к Маку. Голос почтмейстера дрожал от волнения.- Это же король Людовик собственной персоной! Я видел его в прошлом году, на приеме для служащих королевской почты. И королева тоже была вместе с ним! - Вы, должно быть, ошиблись,- сказал ему Мак.- Вы приняли за короля кого-то другого. В Париже есть немало людей, похожих на него. Да и на королеву тоже... - Нет-нет,- перебил его Друэ.- Это король и королева, я узнал их! Спасибо вам, гражданин. Вы вовремя привели меня сюда. Я должен вернуться в деревню и поднять тревогу! Почтмейстер повернулся, чтобы идти. Мак не понял, что произошло, однако почувствовал, что нужно действовать быстро и решительно. Он вытащил из кармана тяжелый, туго набитый мешочек с песком - всякий опытный грабитель имеет при себе вещи такого рода - и когда Друэ повернулся к нему спиной, размахнулся и со всей силы ударил его по затылку этим мешком. Даже не вскрикнув, почтмейстер тяжело повалился в высокую сырую траву. Вновь послышался стук лошадиных копыт, и из-за поворота вылетел высокий всадник на горячем коне. Короткий малиновый плащ развевался за его плечами. Это был Мефистофель. С первого взгляда в нем можно было распознать адского духа; его волшебный конь летел словно птица, едва касаясь копытами земли. Когда демон подъехал ближе, Мак заметил, что из ноздрей коня вырывается пламя, а из глаз сыплются искры. - Вы видели? - прокричал он.- Здесь только что проехала королевская карета! - Да,- ответил Мак,- я видел ее. Но почему они выбрали эту дорогу? - Я показал им этот путь,- сказал Мефистофель с гордостью.- Я сделал так, что королевская карета объехала Сен- Менехольд стороной. Почтмейстер Друэ никак не сможет заметить ее из окна своего дома. Я же говорил, что помогу вам! - Ну и натворили вы дел! - в сердцах воскликнул Мак.- Теперь все пропало! Вы спутали все мои планы! Зачем вы только вмешались! Я же говорил вам, что справлюсь сам! - Я же хотел вам помочь,- сердито ответил Мефистофель и тут же пропал вместе со своим конем, словно его и не было. Мак повернулся к Друэ, лежащему без чувств. Было похоже, что очнется он еще не скоро. Мак взял его под мышки и оттащил подальше от дороги, в кусты, прикрыв тело листьями папоротника. Затем пошел обратно к дому почтмейстера, где его ждала Маргарита с лошадьми. У него остался только один шанс спасти королевскую чету. Мост в Вареннах! Если Друэ не придет в себя еще несколько часов, ему хватит времени, чтобы приехать туда вовремя и освободить дорогу для королевской кареты. Если ничто не задержит их на мосту, королевская чета сможет благополучно добраться до Бельгии! 11 Заря едва занималась, когда Мак наконец подъехал к городу Варенны. В предрассветной мгле смутно вырисовывались темно- серые контуры каменных домов. Сонные солдаты Национальной Гвардии, охраняющие покой горожан, стояли на перекрестках, опершись на мушкеты. Предрассветную тишину нарушил громкий топот копыт по булыжной мостовой, стократно усиленный эхом от высоких каменных стен - Мак мчался по тесным кривым улочкам мимо дремлющих на своих постах солдат. Проскакав галопом через спящий город, Мак выехал к мосту через реку Эр. Это был небольшой деревянный мост. На каменном основании стояли толстые сосновые балки, поддерживающие арку моста, под которой Эр медленно и плавно нес свои воды к морю. Несмотря на ранний утренний час, мост был запружен крытыми повозками и телегами, груженными разным товаром. Усатые парни с длинными кнутами в руках переругивались друг с другом, пытаясь проехать вперед в этой немыслимой тесноте, и громко чертыхались, когда колесные оси их телег цеплялись за спицы колес соседних повозок. Топот, стук колес и скрип телег, крики возниц, ржанье лошадей - весь этот шум напомнил Маку день, проведенный в лагере франков под стенами Константинополя. Было ясно, что громоздкой королевской карете ни за что не проехать по этому мосту. Может быть, почтмейстер Друэ успел поднять тревогу, а может быть, по какой-то другой причине, но путь к границе был прегражден. Однако Мак решил не отступать. Он направил своего коня прямо на повозки, преграждающие ему путь. - Дорогу! - крикнул он.- Освободите мост! Дорогу важным особам! Ответом ему послужила громкая ругань возниц. Поняв, что одними словами делу не поможешь, Мак взялся регулировать движение на мосту. Волшебные слова "именем _Комитета общественного спасения_" опять помогли ему. Он подавал команды, угрожал нахалам, подбодрял робких, метался туда и сюда между тесно стоящих телег, пытаясь навести порядок. Наконец, охрипнув от крика и изрядно устав от беготни среди повозок, Мак занял пост посередине моста и стал размахивать руками, указывая, кому куда ехать. Это напоминало работу полицейского, пытающегося ликвидировать "пробку" на улице современного города. Под ругань и крики возниц, свист и щелканье кнутов ему наконец удалось добиться своего: часть груженых повозок съехала с моста на пыльную дорогу. Однако все усилия Мака были напрасными: количество повозок не уменьшалось, а наоборот, увеличивалось. Глянув на противоположный берег реки, Мак увидел, что на мост въезжают все новые и новые телеги. Казалось, они собрались со всей округи - телеги, груженные сеном, повозки с зерном, фруктами, овощами, битой птицей, - словом, со всеми продуктами, которые производились во Франции и в соседствующей с нею Бельгии. Откуда только они взялись здесь, подумал Мак. Он сел на своего и с большим трудом переехал через мост. Маргарита следовала за ним. Перебравшись на другой берег реки, Мак галопом поскакал вдоль дороги, по которой непрерывным потоком двигались к мосту все эти повозки и телеги. Он завернул за поворот - и осадил своего коня, раскрыв рот от изумления. Посреди дороги возвышалась исполинская фигура в белом; вокруг ее головы сиял радужный нимб, заметный даже в лучах зари. Повозки и телеги возникали перед нею прямо из воздуха, и она направляла их к мосту через Эр. - Кто вы? - воскликнул Мак, овладев собою.- И что вы здесь делаете? - Ох,- произнес незнакомец в белом.- Вы не должны были меня видеть! В тот же миг за спиной Мака материализовался Мефистофель на черном коне, извергающем пламя из ноздрей. - Михаил! - воскликнул он, обращаясь к своему сопернику.- Что ты делаешь?! - Ничего особенного,- угрюмо ответил архангел Михаил,- я просто отправил в Варенны несколько повозок с зерном и овощами... - Которые заняли весь мост через реку Эр, преградив путь всякому, кто попытался бы переправиться на другой берег,- язвительно заметил Мефистофель.- Рынок в Вареннах, конечно, будет очень богат, но, боюсь, доктор Фауст, участник нашего спора, останется внакладе. Ты вмешиваешься в естественный ход событий, Михаил, а подобные вещи даже архангелу не так-то легко сходят с рук! - А разве демону позволено то, что не позволено архангелу? - в тон Мефистофелю сказал Михаил.- Я сделал то же, что и ты. Мефистофель сердито сверкнул глазами на Михаила: - Я думаю, нам лучше продолжить этот разговор без посторонних свидетелей. Михаил озабоченно глянул на Мака и поджал губы: - Ты прав. Смертные не должны подслушивать наши споры. И оба духа тотчас исчезли, словно их никогда здесь и не было. 12 Мак поскакал обратно к мосту через Эр. Он был полностью перегорожен повозками и телегами всех видов и размеров. Меж большими повозками помещались маленькие тележки; казалось, не только всадник или пешеход не сможет пробраться между ними, но и муха не сможет пролететь. Мак спешился и протиснулся меж ближайшими двумя телегами, осыпаемый громкой бранью возниц. Крича, ругаясь, толкаясь и уворачиваясь от ударов кнута, он добрался наконец до середины моста. Маргарита следовала за ним, словно тень. Взобравшись на высокий воз, Мак опять попытался наладить движение. Но тщетно он выкрикивал команды и размахивал руками. На мост въезжали все новые и новые повозки. Крестьяне торопились на рынок в Варенны, привлеченные сладкими речами Михаила, посулившего выгодные цены тем, кто успеет приехать рано утром. Каждый стремился обогнать соседа. На мосту возникла настоящая давка. Когда на перегруженный мост въехал огромный воз, груженный вяленой рыбой - уловом балтийских рыбаков, - деревянные опоры не выдержали. Раздался громкий треск, и мост вздрогнул. Мак успел добраться до берега как раз вовремя, чтобы избежать холодной ванны. Через несколько секунд толстые сосновые сваи покачнулись, и мост начал медленно оседать. Возникла паника; истошно закричали люди, испуганно заржали лошади, заревели быки. Мост рухнул через несколько секунд. Повозки, телеги, люди, лошади полетели в светлые воды Эра. Еще несколько минут до ушей Мака доносились всплески воды, людские вопли и рев перепуганных животных, затем все стихло. В наступившей тишине стал слышен топот лошадиных копыт и стук колес - это приближался королевский экипаж. Мак бросился к карете. - Ваши величества! - задыхаясь, прокричал он.- Еще не поздно! - О чем он говорит? - удивленно спросила королева.- Мост рухнул. Мы пропали. - У меня есть один план. - Какой план? Прошу вас, говорите! - Вашим величествам нужно выйти из кареты. Мы наймем лошадей и поскачем сначала обратно по дороге, ведущей в Париж. Это собьет погоню со следа. Затем мы свернем на другую дорогу и доберемся до бельгийской границы. Людовик повернулся к королеве: - Что вы скажете, мадам? - Мне эта затея кажется слишком рискованной,- призналась королева. Король долго размышлял, а королева считала этот план не слишком удачным, но в конце концов их величества согласились - больше им ничего не оставалось делать. Мак помог им выйти из кареты. Они стояли возле своего просторного экипажа, и вид у них был отнюдь не королевский. Еще бы, ведь царственная чета, выезжавшая на верховые прогулки в сопровождении пышной свиты, не привыкла ходить по мокрым от утренней росы лугам. Мак поспешил на почтовую станцию, чтобы нанять лошадей. Он все еще надеялся избежать ареста. В конце концов, никто не знал, что король и королева находятся здесь. Никто, кроме Друэ, которого Мак оставил лежать без сознания возле старой, заброшенной дороги в Сен-Менехольде. Король нерешительно подошел к лошади, которую достал для него Мак, и вскочил в седло. Королева последовала примеру своего царственного супруга и тоже села на свою лошадь. Наконец все было готово. Но не успели всадники тронуться с места, как впереди на дороге показалось облако пыли, и вскоре Мак, приподнявшись на стременах, смог различить всадников, скачущих к берегу реки. Их было несколько сотен, и все были вооружены. Во главе этой маленькой армии скакал Друэ. Заметив королевскую карету, Друэ громко крикнул: - Вот они! Король и королева здесь! Арестуйте их! Их нужно немедленно отправить обратно в Париж! Несколько солдат окружило Людовика и Марию-Антуанетту. Друэ подъехал к Маку. - Вот мы и встретились,- сказал почтмейстер.- Вы сослужили мне плохую службу, гражданин. Но уж теперь-то я рассчитаюсь с вами. И, махнув рукой солдатам Национальной Гвардии, он приказал: - Этот человек участвовал в контрреволюционном заговоре. Возьмите его! Изумленный Мак смог только пробормотать: - Скажите, как вы сумели приехать сюда так быстро? - Уж никак не с _вашей_ помощью,- ответил Друэ.- К счастью, вот этот господин проезжал мимо и оказал мне помощь. Один из всадников отделился от отряда и подъехал ближе. Мак узнал его. Это был Фауст. - Опять вы! - простонал Мак. Фауст самодовольно усмехнулся. - Мне не стоило почти никакого труда вырваться из рук солдат, схвативших меня. Я погнался за вами и увидел на дороге этого несчастного. Я помог ему и тем самым расстроил ваши планы. Тут объявился Мефистофель. - Отпустите этого человека,- обратился он к Друэ. Смертельно напуганный появлением демона, почтмейстер все же нашел в себе силы ответить: - Мы обязаны задержать его, чтобы предать трибуналу. - Мне очень жаль,- сказал Мефистофель,- но в этом деле заинтересованы сверхъестественные силы. Они занимают более высокое положение, чем любая земная власть. Объявляю, что Великий Спор меж силами Света и Тьмы завершен. С этими словами он величественным жестом возложил свою руку на плечо Мака, и в тот же миг оба исчезли. А через несколько секунд исчезла и Маргарита, стоявшая рядом.  * ЧАСТЬ VIII. СУД *  1 После того, как Мефистофель унес его из Варенн, Мак погрузился в какое-то странное оцепенение, похожее на фантастический сон. События переплетались, накладывались одно на другое, и он не мог припомнить никаких подробностей. В памяти были провалы. Затем он, казалось, погрузился в глубокий сон без сновидений, чтобы наконец проснуться в скромно обставленной комнате, на диване, обитом зеленым атласом. Мак глянул в окно: все вокруг заволокло мутно-серым туманом, и невозможно было угадать, где он находится. Однако, окинув взглядом комнату, Мак узнал кабинет Мефистофеля в Лимбе и тотчас вспомнил, когда он в последний раз был здесь. Как раз перед отправкой во Флоренцию! Ну, конечно, вот и обитый зеленым атласом диван, на котором сидел Мефистофель! Он встал с дивана и огляделся. Проход в виде арки вел в соседнее помещение; заглянув туда, Мак узнал комнату, где он спрятал свое сокровище - картину Боттичелли, спасенную от огня. Услышав за своей спиной скрип открываемой двери, он вздрогнул и обернулся, готовый к любым неожиданностям. Вошла Илит в длинном, облегающем фигуру платье. Юбка цвета беж закрывала ее стройные ноги до середины икр. Густые черные волосы, собранные в высокую прическу, украшал резной гребень, искусно подделанный под черепаховый панцирь. Лицо Илит было бледным и задумчивым, как всегда, и лишь небольшие красноватые пятна на скулах выдавали ее волнение. - Вот и все,- сказала Илит.- Закончился последний эпизод, в котором вы должны были сделать свой выбор. - Мефистофель говорил мне то же самое! Что происходит сейчас, хотел бы я знать? - Скоро начнется суд. Я как раз собираюсь на его заседание. Я заглянула сюда на минутку, чтобы узнать, как вы себя чувствуете. - Это большая любезность с вашей стороны. Меня, кажется, не приглашали на заседание? - К сожалению, я ничего не знаю об этом,- ответила Илит. - Как это на них похоже,- посетовал Мак.- Мефистофель был сама любезность и так сладко улыбался мне, когда я был ему нужен, а когда все кончилось, он даже не зашел проведать меня. Я уж не говорю о том, что меня обошли приглашением на торжество... - Смертных редко приглашают на подобные мероприятия,- сказала Илит.- Но я понимаю ваши чувства. - А когда я получу обещанную мне награду? - угрюмо спросил Мак. - Я не знаю,- покачала головой Илит.- Возможно, вам придется подождать. Вы ведь находитесь в Лимбе; здесь все люди чего-то ждут... Илит по-особому сложила руки и тут же исчезла. Некоторое время Мак шагал взад-вперед по кабинету. Заметив несколько тонких книжек на журнальном столике, он придвинул кресло и раскрыл одну из этих книжек. Это оказалась брошюра _"Дорога в Ад: как ее найти"_, издательство "Сатаник Пресс". Мак перевернул страницу и начал читать. "Вы хотите попасть в Ад? Некоторых из вас озадачит такой вопрос. Не удивляйтесь! Многие люди хотят этого. Ведь Ад - это такое место, где огромное значение придается инстинктивным потребностям. Не верьте россказням о том, что в Аду вам никогда не удастся удовлетворить свои потребности. Удовлетворить желания можно всегда; однако аппетит, как известно, приходит во время еды, и то, что манило вас еще вчера, привлекая своей недоступностью, перестает интересовать вас сразу после того, как вы наконец станете обладать вожделенным предметом. Но разве не то же самое происходит с вами в подлунном мире? Допустим..." Мак не успел дочитать фразу до конца: раздался громовой удар, сверкнуло пламя и клубами повалил черный дым. Когда дым немного рассеялся, Мак увидел, что перед ним стоит сам Иоганн Фауст. Ученый доктор выглядел прекрасно; на нем была новая профессорская мантия с горностаевым воротником. - Эй! Подождите! - воскликнул Мак, обрадованный тем, что видит знакомое лицо - пусть это даже хмурое лицо его соперника, Фауста. - Послушайте, я очень спешу,- произнес Фауст недовольным тоном.- Вы случайно не видели высокого, худого человека со светло-карими глазами, длинными темными волосами, очень похожего на колдуна? - Нет,- покачал головою Мак,- я никого не видел. Я здесь совсем один. Только Илит, дух, служащий Светлым силам, заглянула на минутку. - Илит меня не интересует. Мне нужен граф Сен-Жермен. Он сказал, что встретится со мной здесь. Надеюсь, он не опоздает. - А кто он такой? Фауст поглядел на своего собеседника с видом превосходства. - Граф Сен-Жермен - один из величайших магов. Он жил в более поздний век, чем ваш. - Но ведь _мой_ век - это и _ваш_ век тоже! - удивился Мак.- Разве мы с вами живем в разные времена? И как вам удалось узнать об этом графе Сен-Жермене - он ведь из будущего? - Видите ли,- начал Фауст менторским тоном,- я сам - великий маг, величайший из всех, когда-либо живших на земле, и, следовательно, я знаю всех своих знаменитых коллег, работающих в данной области - и из далекого прошлого, и из будущего. Мы, маги, поддерживаем друг с другом тесную связь - как со своими современниками, так и с теми, кто давно умер, и даже с теми, кто еще не родился. - А зачем вы вызвали сюда этого самого графа и что вам от него нужно? - спросил Мак. - Я думаю, вам пока лучше об этом не знать,- ответил Фауст.- Пусть это будет для вас небольшим сюрпризом. - Сюрприз? Но ведь Война меж Добром и Злом кончилась... - Мой дорогой, борьба меж силами Добра и Зла продолжается. Закончен лишь один из раундов игры. Откровенно говоря, мне будет любопытно посмотреть, как Ананке будет судить ваши неуклюжие попытки повлиять на ход мировой истории. Но хотя Тысячелетней Войне был объявлен конец, последнее слово еще не сказано. Оно осталось за самим Иоганном Фаустом, великим магом, доктором разных наук. - За Фаустом? То есть за вами? - Черт побери! А за кем же еще? Ведь Фауст - это я! - Да, в некотором роде. Ведь я до какой-то степени тоже Фауст. Несколько мгновений Фауст молча смотрел на Мака с таким видом, словно рассматривал какое-то забавное, доселе ему неизвестное насекомое, затем откинул голову назад и презрительно расхохотался: - Вы? Фауст? Да кто вы такой? Дорогой мой, вы очень далеки от фаустовского образа, каким ему суждено войти в историю. Вы жалкое создание, не обладающее знаменитой фаустовской твердостью духа. Вы глядите в рот своим господам, подобно дворовому псу, и пытаетесь корчить из себя знающего человека перед своими приятелями, такими же невеждами, как и вы. Вы вульгарный, необразованный тип. Вы не имеете никакого понятия об истории, философии, политике, химии, оптике, алхимии, этике и о венце человеческой мудрости - магии.- Фауст усмехнулся.- Как малое дитя, пытаясь подражать взрослым, надевает отцовские башмаки, так и вы лишь примеряли на себя костюм Фауста. Но дитя, сделав шаг-другой в огромных башмаках, спотыкается и падает. Так же и вы, Мак, совершили множество глупостей, взявшись не за свое дело. Но теперь, к счастью, вашей клоунаде на исторической сцене пришел конец. Роль Фауста - не для вас. Вы не ровня великим мира сего. Вы - ничем не примечательная личность, один из многих тысяч простых смертных, которые влачат свое жалкое земное существование. Вы посмешили публику - и довольно! Теперь вы канете в Лету. Мы не намерены дольше терпеть ваше присутствие. Мак не был уверен в том, что такое "Лета", но колкость фаустовской брани и сам тон фаустовского монолога больно задели его. - Ах, вот как! - воскликнул он, весь кипя от гнева. Но он говорил в пустоту, ибо Фауста в комнате уже не было - великий маг бесшумно растаял в воздухе. Мак снова начал мерить шагами кабинет Мефистофеля. Постепенно гнев его остыл, уступив место чувству жалости к самому себе. Одиночество томило его, и, чтобы хоть как-то скоротать время, он начал размышлять вслух. - Как будто я не хотел бы обладать всеми этими знаниями и магическим искусством! - пробормотал он себе под нос.- Но я не обладаю сверхъестественными возможностями, и тем не менее стараюсь сделать то, что могу. В конце концов, это нечестно - ставить меня на одну доску с великими людьми, не говоря уже о могущественных духах, которые путешествуют во времени и пространстве так же свободно, как рыба плавает в воде. Им-то ничего не стоит в единый миг перенестись за тысячи миль и за сотни лет назад или вперед, в то время как я, простой смертный, должен преодолевать все расстояния шаг за шагом, а о путешествиях во времени могу только мечтать. И никто даже не посочувствует, никто не оценит, каких трудов мне это стоит! - Кто это здесь жалуется и хнычет? - вдруг раздался низкий насмешливый голос. Мак вздрогнул и оглянулся. Он-то думал, что остался совсем один. Позади него стоял Одиссей - высокий, атлетически сложенный, - такой, каким и подобает быть древнему герою. Ослепительно-белая туника была застегнута на плече красивой пряжкой, а наброшенный поверх нее плащ ниспадал красивыми складками, которые так любили изображать античные скульпторы. Весь облик Одиссея был исполнен благородства, а поза была простой, но в то же время не лишенной достоинства. Любой обыкновенный человек выглядел бы рядом с ним сущим ничтожеством. Маку, предававшемуся самоуничижению, показалось, что он, с его вздернутым носом, рыжеватыми веснушками и волосами цвета соломы, ничуть не красивее обезьяны. Одиссей, темноволосый, синеглазый, был почти на целую голову выше Мака; под его гладкой, бронзовой от загара кожей перекатывались упругие мышцы. - Здравствуйте, Одиссей,- сказал Мак.- Какими судьбами вы здесь оказались? - Я шел в зал заседаний на суд Ананке и по пути заглянул сюда. Возможно, я и сам выступлю на общем собрании. А вы, Мак? Вы придете на суд? - Я жду, когда Мефистофель соизволит явиться сюда и отдать мне обещанную награду. Одиссей пожал плечами: - Вы полагаете, что это мудрый поступок - принять награду? Лично я не возьму ни обола от этих современных духов Тьмы. Принимая дары демонов, вы попадаете в зависимость от них. А им только того и надо!.. Впрочем, каждому свое. Прощайте, Мак! Одиссей достал из кожаной сумки пакет с ингредиентами для Заклинания Перемещения и, вскрыв его, растаял в воздухе. - Эти древние греки больно много о себе воображают,- пробормотал Мак, оставшись один.- Они завели у себя целый сонм божеств на все случаи жизни, и боги всячески помогали им, не брезгуя самой тяжелой работой. Вот почему эти античные герои совершили столько подвигов! А попробовали бы они справиться со всем этим в одиночку, как современные люди! Лично мне пришлось полагаться только на свой собственный интеллект, чтобы пройти сквозь все уготованные мне испытания в незнакомых мне мирах, и на собственные, отнюдь не сверхъестественные, силы, когда мне приходилось совершать далекие и утомительные путешествия. Конь о четырех ногах, и тот спотыкается, а у меня их только две!.. По правде говоря, мне на долю выпали такие пути-дороги, которых ни одному смертному не одолеть. - Вы так думаете? - пропищал тоненький голосок за спиной у Мака. Мак подумал, что во вселенной, должно быть, существует какой-то закон, в силу которого все, кто путешествует с помощью магии, должны непременно материализоваться за его спиной. Обернувшись, он увидел гнома Рогни, вылезающего из дыры в полу, которую он проделал своей киркой. - Конечно, я так думаю,- сказал Мак гному.- Куда ни глянь - все вокруг прибегают к помощи магии. Им достаточно произнести заклинание и щелкнуть пальцами - и вот они во мгновение ока перенеслись на край света, а может быть, и в иной мир. Для них не существует ни времени, ни расстояний. А я, обычный человек, не посвященный в эти "великие" тайны, должен совершать пешие путешествия, отнимающие так много сил и времени, даже не зная толком, куда я иду, и что ждет меня в конце пути. - Да, действительно, нелегка ваша жизнь,- саркастично заметил Рогни.- Ну, а я, по-вашему, чем занимаюсь? Развлекаюсь? Пирую и веселюсь? - Вы? Я как-то об этом никогда не думал... Ну, и как же _вы_ путешествуете? - Мы, гномы, живем по-старинке,- ответил Рогни,- и не признаем всяких новомодных людских выдумок. Мы ходим _только_ пешком. Но это вовсе не значит, что мы совершаем увеселительные прогулки. Сначала мы прокладываем подземный тоннель, и только потом уже идем по нему, куда нужно. Уж не думаете ли вы, что это так просто - вырыть тоннель - раз-два и готово? - Я думаю, что это совсем не просто,- ответил Мак, не желая спорить с коротышкой-ворчуном. Подумав еще немного, он добавил: - Ведь под землей вам могут встретиться большие твердые камни. - Там, где мы прокладываем свои подземные ходы, чаще попадаются камни, чем грунт,- сказал польщенный Рогни.- Сквозь грунт даже самый маленький гномик проложит тоннель за каких- нибудь полчаса. Камни и валуны, конечно, большая беда для нас, гномов; но вот уж чего действительно врагу не пожелаешь - так это рыть подземный коридор под топким болотом. Такой туннель нужно подпирать толстыми деревянными бревнами, а то он может обвалиться. Эти бревна приходится тащить из леса до того места, где вы будете ставить подпорки в тоннеле. Бревна, к слову сказать, тоже не сами собой растут. Дерево нужно свалить, обрубить на нем сучья, аккуратно обрезать его с двух концов. Только потом его уже можно использовать. А леса, как нарочно, расположены далеко от тех болотистых низин, где нам приходится прокладывать глубокие тоннели. Бывает, несколько миль тащишь на себе тяжеленное бревно - по бездорожью, по кочкам... Конечно, там, где вручную никак не управиться, мы нагружаем бревнами лохматых крепконогих пони. Но чаще всего нам приходится рассчитывать только на свои собственные силы, на лопату, кирку и топор. - Мне кажется, вам такая жизнь не очень-то по вкусу,- сказал Мак. - И здесь вы тоже не правы! - возразил Рогни.- Для нас, гномов, такая жизнь и есть самая подходящая. Мы ведь не люди, не забывайте! Мы - сверхъестественные существа, хотя и не шибко этим гордимся. Мы, конечно, могли бы попросить Высшие Силы даровать нам какие-то особые способности, но не в наших правилах просить кого-то о чем бы то ни было. Мы - единственный народ во всей вселенной, который живет сам по себе, ни от кого не зависит и ничего ни у кого не просит. - А разве вас не интересует, кто в конечном счете победит - Добро или Зло? - спросил Мак. - Нисколько,- равнодушно сказал Рогни.- Нас, гномов, это не касается. Мы стоим в стороне от этих вечных споров между Добром и Злом. Мы, гномы, не знаем никакого иного добра, кроме копания земли, и никакого зла, кроме того же самого копания. Наш удел от колыбели и до гробовой доски - копать землю. И мы копаем ее, покуда хватает сил. Ну, а когда у нас остается немного свободного времени, мы путешествуем по своим подземным коридорам, ищем драгоценные камни и устраиваем праздники - Слеты Гномов. Мы честно делаем то, что предначертано нам судьбой, а не ждем помощи от какого-нибудь духа, случайно проходящего мимо. - Ну, ладно, хватит, а то мне станет совсем стыдно за самого себя,- сказал Мак смущенно.- Но разве вы ничего больше не хотели мне сказать? - Поправьте меня, если я ошибаюсь,- важно начал Рогни.- Мне кажется, вся эта канитель между духами, полубогами и самим доктором Фаустом, участником спора между Светом и Тьмой, затевалась ради того, чтобы выяснить, кому же будет принадлежать власть над человечеством в течение следующего тысячелетия. - Полностью с вами согласен. - Прекрасно. И что же вы собираетесь делать? - Кто? Я?..- удивился Мак. - Ну, конечно, вы,- невозмутимо ответил Рогни. - Не знаю... А что, собственно, я могу сделать? Ничего. Но даже если бы я и мог, почему именно я должен что-то делать? - Да потому, что это _ваша судьба_ будет решаться на суде, глупый малый! - сердито сказал Рогни.- Неужели вам не хочется взять слово? - Конечно, хочется! - вздохнул Мак.- Но кто я такой, чтобы указывать всем этим господам, как им следует править нами? - А кто будет выступать от имени всего человечества? Фауст? Мак покачал головой: - Фауст мнит себя центром мироздания, хотя на самом деле он всего лишь самый обычный маг, обладатель громкого голоса, разучивший несколько старых фокусов. Такие, как он, сильно отличаются от обыкновенных людей, составляющих большинство. Я и сам умею делать некоторые "чудеса", которые сами маги почему-то громко именуют искусством; но когда они начинают толковать о своей алхимической науке и прочих высоких материях, это отнюдь не вызывает у меня восторга. - Правильно,- сказал Рогни.- Это все пустая болтовня. Много шума из ничего, как говорится. Нет ничего лучше копания земли - для нас, гномов, разумеется. А что касается вас, то почему вы позволяете распоряжаться собой всяким выскочкам вроде этого Фауста? Мак изумленно посмотрел на него: - А что я могу сделать? - Ну, по крайней мере, вы могли бы рассердиться. - Я ни на кого не сержусь,- пожал плечами Мак. Но не успел он произнести эти слова, как вдруг почувствовал, как из глубин его души начал подниматься долго сдерживаемый гнев. Сперва он подумал, что это притворный гнев - ведь столько раз ему приходилось лицемерить, изображая чувства, которых он на самом деле не испытывал, - однако вскоре он рассердился не на шутку. Напрасно он старался успокоиться, мысленно внушая самому себе, что не стоит обращать внимания на подобные пустяки, что скоро все пройдет и забудется, - гнев не утихал в нем; напротив, он бушевал с силой, доселе еще не изведанной Маком. В глазах у него потемнело; вены вздулись на лбу и на шее, а в висках застучали два тяжелых молота. И тут его словно прорвало. - Черт побери! - закричал он, сжимая кулаки.- Да какое он имеет право! Каждый должен сам решать свою судьбу! И простой смертный тоже! Слишком долго мы позволяли духам и так называемым великим людям вроде Фауста править нами! Настало время изменить существующий порядок. - Вот это другой разговор! - сказал Рогни. - Но _что_ я могу сделать?..- растерянно спросил Мак, остывая. - Занятный вопрос,- ответил ему Рогни, повернулся к недавно проделанному им отверстию в полу - выходу из подземного коридора - и нырнул в него. Некоторое время Мак наблюдал, как проворно, словно крот, гном работает лопаткой, засыпая отверстие, через которое он только что пролез. Ему захотелось уйти под землю следом за Рогни, попасть в этот длинный, темный тоннель, ведущий неизвестно куда. Но люди никогда не путешествуют под землей, да и проложенный гномом тоннель был бы для него слишком тесен. Вздохнув, Мак вышел в коридор, открыл входную дверь и выглянул наружу. Перед ним лежал Лимб, где все предметы принимали неясные, расплывчатые очертания. Вглядываясь в туманную даль, Мак смог различить контуры далеких холмов; над ними поднимались серо-голубые облака, которые на самом деле были вершинами гор - они тонули в сероватом мареве. Пейзаж, открывшийся взгляду Мака, походил на театральную сцену за тонким, прозрачным занавесом. Все вокруг казалось ненастоящим, нереальным. Прямо от порога вдаль уходила еле различимая тропинка. Приглядевшись, Мак увидел какие-то знаки, установленные вдоль нее, напоминающие стрелки - указатели движения. Мак пошел по этой тропинке сквозь густой желтоватый туман, ориентируясь по дорожным знакам. Вскоре он вышел к перекрестку. У пересечения двух дорог был вкопан деревянный столб. Стрелки-указатели на его вершине глядели в разные стороны. На каждой из этих стрелок было что-то написано. Подойдя поближе, Мак прочитал: "ДОРОГА НА ЗЕМЛЮ" "ДОРОГА В РАЙ" "ДОРОГА В АД" "ДОРОГА, ПО КОТОРОЙ ВЫ СЮДА ПРИШЛИ". Последняя стрелка была повернута как раз в том направлении, откуда он пришел. Выбрав одно из направлений, Мак решительно зашагал в ту сторону, куда указывала стрелка. 2 В тех краях Лимба, где было назначено заседание Суда, определяющего дальнейшую судьбу человечества, выдался серый день. Низкое небо нависло над землей - так часто бывает зимою в этих краях. С утра редкие крупные снежинки кружились в воздухе, но сильного снегопада не ожидалось. Воздух был чист и прозрачен. На горизонте на фоне мутно-серого неба резко выделялась голубая линия Плато Небытия. Само собой разумелось, что в такой день каждый мог заглянуть далеко вперед. Мефистофель и архангел Михаил сидели рядышком на высоком столбе, недавно освобожденном Симоном Стилитом((74)). Аскет нашел лучший способ смирения духа, чем простое сидение на столбе, и принял обет просмотреть все повторные показы игр, сыгранных командой "Пираты Тампа Бей". Михаил не был в Лимбе с того самого дня, когда он встретился с Мефистофелем в Трактире-на-полпути, чтобы положить начало новой Тысячелетней Войне меж силами Света и Тьмы. Он с любопытством оглядывал знакомые места. Ему очень нравилось, что все в Лимбе осталось по-старому. Та же приятная дымка, застилающая горизонт (хотя сегодня она была на удивление легкой и прозрачной), та же размытая граница меж Небом и Землей - казалось, что небесный свод плавно переходит в земную твердь; все те же размытые, полинялые краски и нечеткие контуры предметов, все те же плавные, закругленные линии. Неопределенность! И ее вечные спутники - моральные сомнения! После долгой жизни в мире абсолютов архангел Михаил находил в этом неизъяснимую прелесть и новизну. - Лимб остался таким же, как раньше! - умиленно сказал Михаил. - Дорогой мой архангел,- сказал Мефистофель,- если ты сдержишь ненадолго свою страсть к парадоксам и обратишься к наблюдению, то заметишь кругом тысячи перемен. Взгляни вон туда. Разве ты не видишь грандиозное строительство, которое началось совсем недавно? - Ах, это...- произнес Михаил небрежным тоном.- Это все преходяще. А так - куда ни посмотришь, везде все тот же старый добрый Лимб... Интересно, что они там возводят? - прибавил он, поглядев на запад. Мефистофель повернул голову в ту сторону, куда глядел архангел Михаил: - Разве ты не знаешь? Это новое здание Суда, где вскоре Ананке объявит нам свое решение. Михаил разглядывал контуры строящегося здания. - Какое благородство форм! Какое изящество линий! - восхищался он. - Просторное помещение,- сдержанно заметил Мефистофель.- Я слышал, что на заседание суда приглашено всего несколько представителей от каждой из сторон. В списке приглашенных есть даже один или два смертных. Это уже что-то совсем новое. Ведь раньше они никогда не присутствовали на нашем Суде. - Мы поступили справедливо, пригласив смертных,- произнес Михаил назидательным тоном.- В конце концов, это _их_ судьба будет решаться на Суде! Мефистофель фыркнул: - Ну и что же? В старые добрые времена Создания Света и Создания Тьмы не просили совета у людей. Мы просто сообщали им свое окончательное решение, а уж нравилось оно им или нет - это было их личное дело. Волей или неволей, они должны смиряться с Судьбой и подчиняться Необходимости. - Так было в старые времена,- возразил ему архангел Михаил.- С тех пор прогресс шагнул далеко вперед. В мире появились мощные силы, помогающие нам устанавливать Великое Равновесие, - Наука и Рационализм. Я верю в них. - Еще бы! - сказал Мефистофель.- При архангельской религиозности - как в них не поверить! - И наоборот,- в тон Мефистофелю отозвался Михаил.- При дьявольской склонности все отрицать - как их не отвергнуть! Ничего другого я от тебя не ожидал. - Что верно, то верно,- согласился Мефистофель.- Очко в твою пользу. Наши мнения расходятся во всем, и это существенно ограничивает кругозор каждого из нас. - Поэтому судьей в нашем Споре выступает Ананке,- сказал Михаил. - Где она находится сейчас, хотел бы я знать? - спросил Мефистофель. - Этого не знает никто. Пути Судьбы неисповедимы. Она порой бывает весьма непостоянна и эксцентрична, но никогда не берет на себя труд что-либо объяснять. Она лишь объявляет нам свое решение. _Так Должно Быть_, изрекает она, но не говорит, _почему_. Мефистофель заметил маленькую темную фигурку, медленно двигающуюся по плоской бесцветной равнине Лимба. - Кажется, кто-то идет,- обратился он к Михаилу.- Кто бы это мог быть? Михаил прищурился. Даже орлиный взор архангела не сразу смог различить силуэт человека на фоне бескрайней Лимбийской пустыни: он казался всего лишь маленьким размытым темным пятнышком, не больше булавочной головки. - Это Мак Трефа,- сказал Михаил, приглядевшись. Мефистофель долго всматривался в туманную даль, затем удивленно поднял одну бровь: - Ты не ошибся? Ведь это же тот самый смертный, с которым я подписал договор. Он участвовал в нашем Эксперименте, в великом Споре меж Светом и Тьмой... Михаил улыбнулся: - Не могло ли случиться так, дорогой мой демон, что _ты_ совершил большой промах - там, в Кракове? Скажем, ты заключил сделку _не с тем_ человеком, и лже-Фауст стал представителем рода людского в нашем Споре? Мефистофель пожирал глазами маленькую темную фигурку. Его губы были плотно сжаты, а в темных глазах горел дьявольский огонь. - Кажется, тут дело не обошлось без вмешательства одного знакомого мне духа! - сказал он, повернувшись к Михаилу. - Ты слишком высокого мнения обо мне,- скромно ответил Михаил. Мефистофель снова принялся разглядывать идущего сквозь туман человека. - Да, это он - смертный, с которым я имел дело все это время... Ты уверен, что это не Фауст? - вновь обратился он к Михаилу. - Абсолютно уверен. Это Мак Трефа, мелкий преступник и картежный шулер. Ты оплошал на этот раз, приняв карманного воришку за ученого доктора Фауста. - Уж не воображаешь ли ты, что я спущу тебе это с рук? - язвительно осведомился Мефистофель.- Ты сильно ошибаешься, если считаешь меня этаким благодушным простачком! Михаил улыбнулся, но ничего не ответил. - Ладно, мы вернемся к этому разговору позже, когда все прояснится само собою,- сказал Мефистофель.- А сейчас мне пора отправляться в банкетный зал. Силы Тьмы устраивают небольшой банкет... Интересно, куда держит путь этот малый? - прибавил он, еще раз взглянув на одинокого путника, бредущего по бескрайней равнине Лимба. - Взгляни на стрелку указателя,- ответил ему Михаил,- и ты увидишь, что он направляется прямо в Рай. - Правда? Вот уж никогда бы не подумал, что _эта_ дорога ведет туда! - Время от времени направление меняется,- заметил Михаил,- и тогда меняется весь маршрут. - Но почему? - Мы, служители Добра,- ответил Михаил высокомерно,- предпочитаем не тратить время, отвечая на праздные вопросы. Мефистофель только пожал плечами. Оба духа одновременно растворились в воздухе - они направились в здание Суда. 3 Прогуливаясь по широкому двору перед зданием Суда, Аззи случайно встретил самого Микеланджело. Демон узнал великого художника по фотографии, которую он видел в учебнике по истории искусства, будучи еще студентом в Университете Преисподней. Микеланджело как раз заканчивал огромную фреску. - Прекрасная работа! - сказал Аззи, подойдя поближе. - Будьте добры, отойдите немного в сторону, чтобы не загораживать мне свет,- ответил художник.- Здесь очень плохое освещение, и незачем делать его еще хуже. Аззи отошел на несколько шагов. - Как приятно творить, зная, что служишь Искусству, не правда ли? - осторожно спросил он. Микеланджело презрительно усмехнулся и промокнул свой потный лоб тряпкой, которой он вытирал кисти. - Разве это искусство? - ответил он.- Это всего лишь ремесло. Я поправляю кое-какие детали в одной своей старой картине. - Но ведь вы можете рисовать новые картины, если захотите? - удивился Аззи. - Конечно, могу. Но для того, чтобы создать подлинный шедевр, художнику нужно вдохновение. А где искать источник вдохновенья, чем восхищаться после того, как ты побывал в Раю? Аззи промолчал - он никогда раньше не задумывался над этим. Микеланджело снова взялся за кисти и краски. Наблюдая за его работой со стороны, Аззи подумал, что художник совершенно счастлив. Просторное здание Суда было построено в классическом стиле. От огромного зала заседаний, построенного по типу древнего амфитеатра, во все стороны расходились коридоры, словно лучи от солнца. Просторные галереи концентрическими кольцами окружали этот амфитеатр. Здесь была приготовлена для духов легкая закуска. Служители Света и Тьмы толпились на галереях, держа в руках высокие бокалы с шипучими напитками, разговаривали и смеялись, брали с огромных серебряных блюд фрукты и сласти, жаркое и бутерброды. Сверхъестественные существа слетались на банкет со всех концов света. Кого здесь только не было - ангелы и черти, домовые и ведьмы, лешие, вампиры, оборотни и даже простые привидения - обитатели старых полуразрушенных замков. Их было так много, что даже просторное здание Суда не могло вместить всех собравшихся; а ведь каждую минуту прибывали новые гости. Хотя все они были бесплотны, все же пришлось установить новый порядок приема в передней, а также подготовить несколько виртуальных залов в параллельных пространствах, куда расторопные слуги провожали пришедших на банкет. Параллельные пространства, конечно, позволяли расширить помещение почти до бесконечности, но те духи, которым приходилось довольствоваться виртуальными банкетными залами, испытывали большие неудобства: они ощущали себя вроде бы здесь и в то же время где-то в другом месте. Да, это был великий праздник, День Суда, величайший день эпохи, всемирный _Mardi Gras_((75)). В этот день создания Света и Тьмы устраивали вечеринки, веселились и развлекались. Перед зданием Суда собирались целые толпы. Духи материализовались прямо перед этим великолепным дворцом, изумленно разглядывали его, восклицая: "Вот это да!" или "Ну и ну!", и отправлялись в какое-нибудь маленькое уютное кафе, где заказывали овощной салат и стакан фруктового сока: они не хотели портить аппетит перед грандиозным празднеством - оргией, если Тысячелетнюю Войну выиграют силы Зла, и торжественным пиром, если победителем окажется Добро. Никогда еще в Лимбе не бывало так шумно и многолюдно. Лимб слыл тихим, уединенным местом, подходящим для тех, кто ищет покоя. Его жители не отличались особым гостеприимством и никогда не устраивали таких больших праздников. Они жили просто и скромно, их девизом было: "живи и жить давай другим". Их моральные принципы не отличались определенностью, поскольку основной статьей их доходов была торговля с двумя соседними княжествами - Света и Тьмы; волей-неволей им приходилось и с чертом ладить, и Бога не забывать. Жизнь в Лимбе была довольно скучной и серой; по вечерам его обитатели гуляли по туманным равнинам, днем занимались делами. Год за годом тянулись однообразной чередой; на смену мягкой, безморозной зиме приходило дождливое лето. Время, казалось, текло здесь медленнее обычного, и потому никто не ценил его так мало, как жители Лимба. Порой, чтобы немного развеять скуку, устраивались турниры поэтов или фестивали народных танцев, но что же это были за жалкие зрелища! И вот в один прекрасный день жители Лимба стали свидетелями Великого Суда, собравшего такое количество разнообразной публики. Было от чего потерять голову! 4 В Зале заседаний, центральной части здания Суда, все было готово к торжественному событию. Простая публика разместилась на широких скамьях в амфитеатре; Князья Света и Тьмы заняли свои места в ложах, расположенных друг напротив друга, в полном согласии с законами симметрии. Как это обычно бывает перед началом заседания, соседи негромко переговаривались, кто-то приподнимался со своих мест, чтобы отыскать знакомых в дальнем ряду; но большинство приглашенных чинно сидело в своих обитых бархатом креслах или на скамьях, ожидая торжественного открытия Великого Суда. И лишь в секторах, отведенных для виртуального присутствия, царила суета: эта часть огромного зала напоминала гигантский калейдоскоп. Мириады зрителей материализовались на его деревянных скамьях - и через какую- нибудь сотую долю секунды дематериализовались, уступая место другим, затем вновь возвращались в зал - и вновь исчезали. Двигаясь с субсветовой скоростью, они растягивали субъективное время своего пребывания в зале: каждому казалось, что он провел здесь не менее четверти часа((76)). Заседание Суда должно было начаться с минуты на минуту. Все ждали, когда Ананке займет отведенное ей место в самом центре аудитории, однако древняя богиня не торопилась явиться публике. Никто из собравшихся в огромном зале не сомневался в том, что Ананке объявится, как только найдет подходящего кандидата для своего нового телесного воплощения. Но чей облик она примет на этот раз? В кого вселится? Наиболее нетерпеливые зрители вертели головами во все стороны, чтобы первыми заметить начальную стадию превращения. Но даже самые мудрые и многоопытные из них были удивлены, когда Маргарита, скромно сидевшая в одном из самых последних рядов, вдруг поднялась со своего места навстречу двум монахам - слепому и немому, идущим прямо к ней по проходу между рядами. Публика затаила дыхание. Слышно было, как стучат по полу деревянные посохи двух монахов. Немой обвел взглядом притихшую аудиторию. Слепой высоко поднял голову, устремив незрячие глаза на купол здания. На его лице выражение тревожного, напряженного ожидания сменилось исступленным восторгом. - Она идет к нам! Скоро она будет здесь! - возвестил слепой. Маргарита, бледная, как полотно, с горящими глазами, начала спускаться вниз по широкому проходу меж рядами скамеек. Двое монахов последовали за ней. Ее походка была походкой богини, а взгляд, казалось, прожигал душу насквозь. Весь облик Маргариты волшебно изменился: никто бы не узнал бывшую птичницу из Мекленбурга в этой женщине, более похожей на одну из дочерей Эфира, чем на простую смертную. В зале воцарилась абсолютная тишина. Не слышно было ни покашливания, ни шарканья ног, ни скрипа скамеек. Она подошла к трону, приготовленному для Судьи и, сев на него, обратилась к аудитории: - Близок тот час, когда свершится Суд. Но сперва я хочу дать вам возможность высказаться. Желает ли кто-либо из собравшихся здесь взять слово? Одиссей поднялся со своего места, низко поклонился и вышел вперед. Остановившись у ступеней помоста, на котором стоял трон Ананке, он повернулся к Ананке. - Приветствую тебя, Великая Богиня. Нам, собравшимся здесь, хорошо известно, что ты владычествуешь над всем и над всеми. И поскольку нынешний Суд собрался для разрешения спора о свободе, которую ты милостиво предоставила роду людскому, я прошу у тебя позволения обратиться к аудитории с речью. - Взойди на помост, Одиссей, и скажи свою речь,- сказала Ананке.- Велики твои подвиги и неувядаема твоя слава. Ты достоин того, чтобы выступать на Великом Суде. Одиссей поднялся по ступеням, поправил складки своего плаща, принял классическую позу оратора и заговорил низким, звучным голосом: - Я хочу изложить вам свой план, созревший уже давно. Мой замысел прост; и если он покажется вам слишком смелым, я прошу вас не отвергать его сразу. Итак, я предлагаю следующее: вернуть древних греческих богов обратно на землю, чтобы они вершили людские судьбы, как это было в античную эпоху. Глухой гул, подобный шуму морского прибоя, прокатился по залу. Ананке подняла руку - и снова воцарилось молчание. Одиссей продолжил свою речь: - Подумайте: вы призываете греческую богиню судьбы, Ананке, для вынесения окончательного приговора в вашем споре. Она вершит суд и решает судьбу мира. Ваши понятия о Добре и Зле, родившиеся из церковных догматов и из абсолютистских учений отцов церкви, несколько расширились за время существования христианства. Вы эволюционировали настолько, что часто уже не видите разницы меж злом и добром. Однако, выигрывая, быть может, в своем приближении к абстрактной Истине, вы неизменно проигрываете в простой жизненной правде. Вместо свободной от всяческих предрассудков диалектики Сократа и древних софистов((77)) вы имеете лишь претенциозные нравоучения и дидактицизм((78)) ваших священников, лидеров многочисленных религиозных течений и общественных собраний. Не обижайтесь, если я скажу вам, что все это слишком нелепо, неразумно и недостойно человека, с его способностью мыслить и рассуждать, с его живым чувством гармонии и красоты. Почему вы даете себя обманывать громкими фразами, внимая помпезным речам? К чему позволять эмоциям заглушать голос рассудка? Как можно проповедовать спасение, если вы сами в него не верите? Я призываю вас вернуться к старым богам, к тем нерациональным богам, которые были так похожи на людей. Пусть Арес((79)) снова свирепствует на поле брани, пусть Афина((80)) вновь станет олицетворением правды и мудрости, и пусть на Олимпе вновь воцарится Зевс((81)) - божественный судья, всемогущий, но отнюдь не всеведущий. Создавая мифы о богах и героях, мы просто прикрывали плащом сверхъестественного недостатки нашей собственной человеческой природы. Так давайте же покончим с лицемерием и притворством, признав, что современные боги и духи, с их узкими и односторонними понятиями, не могут править миром, и вернемся к старым порядкам. Если даже на земле не наступит золотой век, мы все равно останемся в выигрыше с точки зрения эстетики. Закончив говорить, Одиссей сошел с помоста и сел на свое прежнее место. В зале послышался приглушенный ропот - все духи, присутствующие на заседании суда, разом заговорили друг с другом. Предложение греческого героя казалось им чересчур смелым. Но Ананке вновь призвала всех к молчанию и сказала: - Прекрасны были слова Одиссея; их, конечно, следует принять во внимание. Но следующий оратор просит слова, и мы должны его выслушать. Он человек более поздней эпохи, не менее знаменитый среди своих современников, чем Одиссей - среди жителей древней Эллады. Я имею в виду самого Иоганна Фауста, которому пришлось преодолеть много разных препятствий для того, чтобы принять участие в сегодняшнем заседании. Прошу вас, доктор Фауст. Фауст поднялся на помост, шепнув: - Спасибо, Маргарита. Надеюсь, я смогу отблагодарить тебя как-нибудь за твою доброту. Повернувшись лицом к аудитории, он сказал: - Мой благородный друг, Одиссей, известен своим красноречием не менее, чем своими выдающимися подвигами. Я же буду говорить прямо. Я скажу вам всю правду, а дальше пусть каждый судит сам. Начнем с плана Одиссея. Классическая эпоха была прекрасна, но справедливости в древнем мире было ничуть не больше, чем в наш век. Время эллинских героев и их богов прошло. Их религиозные взгляды давно забыты, и никто сейчас не жалеет об этом. Ни к чему воскрешать прошлое. Нам не нужны древние боги и никакие боги вообще. Я призываю свергнуть всех богов - и старых, и новых. Нам, людям, они ни к чему. Мы, смертные, находимся в положении рабочих, голосующих за наших угнетателей - высшую касту. Пора положить конец глупым предрассудкам. Зачем позволять богам или демонам распоряжаться нашими судьбами? Я, Фауст, представляю Человека Торжествующего, который несмотря на все свои недостатки и слабости пытается сам строить свою собственную судьбу, не обращаясь за помощью к высшим силам. Приняв одно простое решение, мы можем распустить весь этот небесно-подземный парламент - кучку ангелов и чертей, до смерти нам надоевших своими бесконечными спорами. В человеке заложены громадные возможности, и для того чтобы развивать их, чтобы идти путем самосовершенствования, достигая все более высоких результатов, смертным не нужны увещевания духов. Ну, а на тот случай, если все-таки придется обратиться за советом или за помощью к мудрецу, обладающему могучим умом и сверхъестественными способностями, - я привел с собою несколько человек, гораздо более достойных править миром, чем все эти божества, потворствующие человеческим порокам! Я имею в виду величайших магов, давно посвятивших себя служению своему искусству. Пусть они правят нами! По правде говоря, власть уже давно принадлежит им, только мы никак не хотим признать этот очевидный факт. Фауст захлопал в ладоши. Несколько человек поднялись на помост и встали рядом с ним. - Вот они,- продолжал Фауст,- Калиостро, Парацельс, Сен- Жермен, и многие другие. Я предлагаю учредить в их лице новый орган управления - Всемирный Совет. Архангел Михаил поднялся со своего кресла: - Вы не сможете этого сделать, Фауст! - Говорите себе что угодно, меня это не остановит. Вы не приняли во внимание способности человека, вооруженного знанием магии. Я собрал в этом зале величайших провидцев, когда-либо живших на земле. Они проникли во все тайны мироздания. Их пророческий дар принадлежит им так же, как военная добыча принадлежит победителю. Не от какого-то обманчивого и лукавого духа получен он ими. Их талант является результатом упорного, кропотливого труда и окончательного торжества над слабой и несовершенной человеческой природой. Отныне мы, смертные, будем сами о себе заботиться. Человечество пойдет по пути прогресса, а поведут его эти гении, эти светочи разума, предтечи великих ученых, которые придут им на смену в будущих веках. - Это весьма необычно и нарушает установившийся порядок вещей,- сказал архангел Михаил.- Ваше собрание магов незаконно; более того, оно идет вразрез со многими основополагающими принципами. Время и пространство не могут и не должны подвергаться таким воздействиям! Разве я не прав, Мефистофель? - обратился он к своему главному противнику в Тысячелетней Войне. - Я сам только что думал об этом и хотел сказать то же самое,- ответил демон. - Я открыто бросаю вам вызов! - крикнул Фауст.- Мы, маги, не признаем ни Бога, ни черта! Пропадите вы пропадом со своими непонятными принципами и законами! Мы и без вас управимся! - Сгинь! - закричали в один голос архангел Михаил и Мефистофель. Фауст и маги не дрогнули. - Пусть Ананке, всеобщий судия, решит, как быть,- сказал архангел Михаил. Фауст повернулся к трону, на котором сидела Маргарита - прямая, бледная, неподвижная. - Ананке, ты же видишь, что я прав! - Да, Фауст, ты, несомненно, прав,- ответила она. - В таком случае ты должна решить спор в мою пользу. - Нет, Фауст, я не могу этого сделать. - Но почему? Почему? - Потому что быть правым - еще не означает выиграть спор. У Необходимости свои законы, и правда - лишь один из них. Ты не обладаешь всеми достоинствами избранника Судьбы. - Какими же это достоинствами я не обладаю? - удивился Фауст. - Во-первых, добротой и сердечностью. Ты бессердечное существо, Фауст. Во-вторых, способностью любить. Ты никогда никого не любил. В-третьих, способностью сострадать и сопереживать. Ты абсолютно глух к людским горестям, ты поглощен только своими собственными проблемами. План, предложенный Одиссеем, - это возврат к прошлому, проникнутый ностальгической тоской по Золотому Веку; ты же призываешь к анафеме. Ты проиграл, Фауст, несмотря на все твои героические усилия. Тебе не править миром. Из зала донеслись возгласы: - Но кто же в конечном счете победил - Свет или Тьма? Ананке окинула взглядом аудиторию, и публика вновь примолкла. - Всему свое время. Подведем итоги. Начнем с самого начала. Предложение Одиссея призвать древних богов и обратиться к старой религии - лишь сентиментальная попытка ухода от реальности, которая не решит всех проблем. Как нельзя войти в одну и ту же реку дважды, так нельзя воскресить прошлое. Древние боги ушли, и они не верну