Виталий Романов. Четыре рассказа --------------------------------------------------------------- © Copyright Виталий Романов, 1992 - 2000 Email: vitaly.romanov@hotmail.ru Date: 4 Sep 2000 --------------------------------------------------------------- WWW: http://zhurnal.lib.ru/r/romanow_w_e/ ? http://zhurnal.lib.ru/r/romanow_w_e/ Реквием по самому себе... Невеселое название я выбрал для своего короткого дневника. Впрочем, мне захотелось это назвать так, а значит - пусть так и будет. Все равно никто, кроме меня, не прочтет. Зачем тогда я пишу? Хочется хоть как-то, пусть даже на этом клочке бумаги оставить о себе что-то на память. Ведь нельзя же уйти бесследно. Итак, я возвращаюсь назад и подвожу итог событиям, а может своим мыслям. В 17.39 по корабельному времени текущих звездных суток я, Гунар Торенс, второй пилот дальнего разведывательного корабля "Орион", получил приказ командира проверить систему управления вспомогательного полетного модуля "Квант". Через несколько минут произошла авария. Мне "повезло" больше, чем всему остальному экипажу: небольшой метеорит по касательной, почти спереди, ударил в нас. Последовала мгновенная разгерметизация чуть ли не всех важнейших отсеков корабля, так как злополучный кусок камня прошил отсеки почти по всей длине. И лишь кабина "Кванта" спасла меня от смерти (зачем только ее сделали герметичной?!). После взорвался резервный бак с топливом, в результате корабль получил сильное боковое вращение. Сейчас сижу в ходовой рубке (годится ли это странное, устаревшее понятие для нашей смертельно раненной птицы?), а сквозь лохматые дыры в "потолке" видны бешенно вращающиеся звезды. Сориентироваться в пространстве совершенно невозможно - вся Вселенная вокруг, словно развлекаясь на этом пепелище, выделывает коленца в пляске Святого Витта, вызывая огненный хоровод в голове. А мне, в общем-то, это и не очень важно - знать, где я. Ясно одно - мы падаем в Вечность. И я упаду туда гораздо раньше, чем наш изувеченный корабль. Я задержался здесь. Несправедливо задержался. Сейчас допишу это, а потом подумаю: отстрелить себе башку из газового пистолета или просто открыть скафандр? Серьезный выбор. Все это (другими словами и за исключением последней мысли, разумеется) я старательно, официальным мужественным тоном наговорил в бортовой журнал. Надеюсь, что те, кто будут слушать последнюю весть с "Ориона", не найдут в моем голосе дрожи и отчаяния... Хотя, о чем это я? Кто услышит эту запись?! Но так было положено по Уставу - сделать ее, и я сделал. А теперь и дневник свой почти закончил. Надо только сказать правду, отбросив мужественный тон - я сижу и плачу. Слезы текут под шлемом, и я не в силах не только остановить их, но и вытереть лицо. Я не оплакиваю свою судьбу. Нет. Но горько за своих друзей. За свои мечты. Мы просто прикоснулись к Вечности. Как мы стремились сюда, как надеялись, верили, что для Человечества наступает новая эра. И как быстро все закончилось. Мотылек на огонь... Так бы наверное плакал ребенок, у которого отняли любимую игрушку - от несправедливости. Я жалею своих друзей, а ведь их смерть по сравнению с моей была легкой, я не пожелал бы им оказаться на моем месте. Перед ними не стоял этот нелегкий выбор. Пистолет или скафандр, скафандр или пистолет? Боже, как болит голова. Апатия... Или агония души? Почему-то тянет в сон, словно не хватает кислорода. Хорошо бы просто лечь и заснуть. И чтобы все на этом остановилось. Да еще дурацкие звезды мечутся как угорелые... Совершенно не могу думать. В голове одна четкая мысль - нельзя умирать, когда болит голова и хочется спать. Я очень устал. Пожалуй, я все же залезу в "Квант" - там можно снять скафандр. Попробую уснуть. А заодно подумаю - как лучше...? Но до какой степени сводит с ума эта бешенная кутерьма звезд! * * * Странно, но я пишу вторую страницу своего дневника. Только что проснулся, одел скафандр и опять забрался в рубку (буду по-прежнему называть этот дуршлаг рубкой). Писать в скафандре не очень удобно, но меня почему-то тянет сюда, а здесь без скафандра нельзя. Наверное, это память - на нашем корабле не было кают-компании в привычном понимании этого слова. Уж если мы где и собирались все вместе, так это здесь. Только звезды стояли на своих местах, а не скакали, как сумасшедшие. Мне это надоело. Всю жизнь я куда-то мчался, опаздывал, всегда не хватало времени, кругом была суета. И вот теперь я остановился на пороге иного Бытия, и некуда спешить, и есть время на все - но нет спокойствия: надо как-то прибить звезды на свои места. Гвоздями, что ли? Или корабль приклеить к ... к чему? Подумать я успею позже, а сейчас попробую выйти из корабля и что-нибудь сделать с упрямым пейзажем. * * * Вечер того же "дня". Да, вот теперь у меня остался только один способ покончить с собой - открыть скафандр (даже думать уже не надо, выбор сделала жизнь). Возможно, смерть моя будет легкой, но уж больно отвратительные картины рисуются мне в воображении. Хотя представить себе, каково это, отстрелить себе голову из газового пистолета, ничуть не легче... Я уже избавлен от "русской рулетки" - для того, чтобы остановить "кувыркание" корабля пришлось использовать заряды всех моих пистолетов. Энергии даже отчасти не хватило на вращение корабля вокруг своей оси. Теперь у меня есть условный курс - это туда, куда направлен нос корабля. Относительно этой оси корабль медленно поворачивается, поэтому звезды так же медленно всходят и заходят. Надо будет рассчитать длину своего нового дня и мерить все собственными "звездными" сутками. Только вот как их делить на день и ночь? А пока сижу на краю выходного люка корабля, свесив ноги в пустоту и пишу. Зверски устал. Несколько раз, пока гасил вращение, чуть не снесло в сторону от корабля. Мне этого почему-то не хотелось. Это удивило меня, и я задумался - почему? Такая смерть вызвала протест - хочу сам решить и сам осознанно сделать этот шаг, а не случайно. А все-таки приятно посидеть, свесив ноги в бездну. В этом есть что-то запредельное, не для нормального человека. Очень таинственное, может быть демоническое. Я словно постепенно приобщаюсь к чему-то глубоко истинному и важному, от чего я раньше был всего в одном шаге. Я замер, пораженный этим "чем-то". Но пока еще не отгадал его. Не ухватил. Я делаю этот шаг. Все прошлое уже за чертой. В той жизни я не успел по-настоящему ничего сделать, даже полюбить толком. Та жизнь и моя, и уже не моя - она словно была во сне. Как я - я еще жив, но уже нет. После того, как взорвался наш корабль, и бортовой "мозг" перестал отвечать на радиовызовы, мы стали первым номером во всех сводках новостей. А теперь нас конечно уже похоронили. Обо мне уже никто не помнит, кроме бесстрастных компьютеров, хранящих в памяти информацию об исчезнувшем корабле "Орион". Может быть, когда-нибудь, когда эти железные лоханки развалятся от старости, на Земле вообще не останется памяти о нас. Страшно. Я мнимая величина в действительном мире. Я - отражение в зеркале, отражение еще осталось, а оригинал уже разбился. Меня нет, я живой мертвец на борту "Летучего Голландца"... * * * Третий день. "Видно так нам светят наши звезды." Чья это фраза? Никак не могу вспомнить, где я слышал ее когда-то ТАМ. Она мучает меня сегодня весь день. С ней связано что-то очень важное для меня. Занимался тем, что проверял - что и как разнес маленький кусочек камня, запорхнувший к нам "на огонек". Многие переборки напоминают деревянную стену, разнесенную вдребезги очередями из крупнокалиберного пулемета. Интересно: почему так, если метеорит был один. Похоже, он врезался, а дальше пошел лавинообразный процесс нарастания массы обломков? Пожалуй, надо исследовать это явление, хотя, по существу, лучше бы его исследовали эксперты с Земли. Может кому-то потом, в следующий раз, это помогло бы уцелеть. А самое смешное, сколько раз в детстве читал фантастические рассказы, так там всегда - авария, а люди остались живы, и нет еды или кислорода. А у меня все наоборот - и система регенерации исправна, и кислород уцелел, и еда. Все бы хорошо, лучше некуда. Только люди не спаслись. * * * Четвертый день. Появилась привычка перед сном вылезать на "крылечко" и, свесив ноги, писать о том, что произошло за прошедшие сутки. Сегодня я не так устал, как за предыдущие сутки, да и первое напряжение слегка спало. Занимался, в основном, бортовыми системами, пытался хоть как-то наладить навигационный компьютер, восстановить разрушенные участки системы жизнеобеспечения и энергоснабжения. Мой "Голландец" понемногу начинает приобретать жилой вид, хотя без скафандра как и прежде можно находится только в кабине "Кванта". Но я к этому уже привык. А вскоре, может быть, удасться заварить дыры кое-в-каких помещениях и подать туда воздух. Тогда заживу вообще по-королевски. Король дырявого трона... Наверное правы были философы, которые говорили, что мир развивается по спирали. Во всяком случае, я - летящая (или ползущая) иллюстрация этой мысли. Я штопором ввинчиваюсь в пространство и время, и всем своим естеством ощущаю, как приближаюсь к пониманию того, ради чего люди вообще живут в этом причудливом мире. Что за Сущность мне предстоит постичь в результате этого? На каком витке это будет? "Видно так нам светят наши звезды".... * * * Утро пятого дня. Во сне вспомнил откуда эта фраза. Видно так нам светят наши звезды... Даже не знал, что это жило во мне столько лет. Эта женщина сегодня пришла ко мне во сне. Она и ее муж умерли много лет назад, в конце прошлого века, когда СПИД еще был неизлечимой болезнью. Тогда ее предсмертная записка оставила во мне след, который, как оказалось, не исчез за все прошедшие годы: "Простите нас. Видно так нам светят наши звезды. Живите за нас долго-долго". Живите... долго-долго... за нас... Боже мой! Звезды, звезды, как вы светите нам?! Что вы делаете с нами? Почему так жесток и страшен наш мир? Живите... Я не знаю имени этой женщины, я преклоняюсь перед ней. Сумею ли я быть сильным в конце? Безропотно, с достоинством, принять свою Судьбу? Сумею ли простить? Звезды, звезды, кто вы? Друзья или враги? * * * Вечер. Звезды - трассирующие пули в пространстве. Одна такая пуля убила наш корабль, поразив его в самое сердце. Кто выпустил ее? Сколько миллионов лет назад? Столько тысяч световых отрезков она стремилась к той точке, куда гораздо позже пополз и наш утлый, наивный, неповоротливый челнок? Где-то далеко, очень-очень далеко, неведомый исполинский стрелок сейчас разразился сатанинским смехом - его выстрел достиг цели. И вся Вселенная задрожала. Весь день бился над навигационной системой, пытаясь понять - куда я лечу. Звезды всходят справа и заходят слева, совершенно не сдвигаясь ни вперед, ни назад. На глаз абсолютно непонятно - в какую сторону направлен нос корабля по отношению к направлению полета. Может быть, я лечу дюзами вперед? Так ни черта и не понял. Вот бы удивились инопланетяне, если бы встретили мой корабль, летящий задом наперед? Или боком?! * * * Вечер шестого дня. Сегодня работал на внешней обшивке корабля, пытался привести ее в порядок. Очень интеллектуальное занятие, способствующее укреплению нервной системы: целую рабочую "смену" пропорхал среди инструментов, привязанных, как и я, к кораблю. А пневматический молоток в условиях невесомости вызвал у меня нервную икоту, которая не утихла и сейчас. В конце концов я решил его казнить, отвязав от корабля шнур, удерживающий предательскую железяку. Уже стал приводить приговор в исполнение, когда подумал, что может быть на такой же иноземный молоток натолкнулись мы. В итоге закинул его с глаз долой в люк корабля, и теперь он мирно пасется где-то в недрах трюма. А подлинную, абсолютную радость испытал, когда в конце "рабочего дня" отлетел в сторону от корабля, чтобы критически оценить свое творение. Пикассо в полный рост! Мое нутро не вынесло всего этого, поэтому решил завтра устроить себе выходной... В связи с этим у меня была какая-то интересная мысль, пока я порхал вокруг корабля. Что же там было? Мысли об обшивке задавили все остальное... Ах, да! Надо будет завести себе камушек, привязать его тросом к кораблю, и пусть летает вокруг меня. Буду иногда выезжать на природу. Таким образом у меня появится дача. Как раз завтра "уик-энд", где бы найти кусок земли по сходной цене? * * * Выходной. За неимением камня лежу на обшивке. Загораю. Сразу же бросилось в глаза то, на что не обращал внимания, пока работал - одна звезда сбоку (по отношению к носу корабля) растет в размерах. Выходит, либо я лечу к ней, либо она ко мне. Второе, конечно, я вставил для красного словца, а скорее всего имеет место первое. Кто заказывал камушек? К столу подано! Только этот, пожалуй, все же слишком велик и горяч для меня. Но все равно приятно - даже без навигационной системы я сумел в конце концов выяснить направление своего полета. Кажется, я не успею построить себе дачу и даже завести говорящего попугая. Я еще могу уйти от столкновения на "Кванте". По-моему, это единственное, что пока находится в полной исправности (кроме моего любимого пневматического молотка). Я смогу протянуть еще несколько месяцев... И только сейчас задал себе вопрос - зачем? Сколько кислорода и продуктов влезет в "Квант"? Выходит, я ушел от одного выбора и пришел к другому. Сразу испортилось настроение. Да-а, ну и выходной получился. Лучше бы я совсем не обращал внимания на эту звезду, и она подкралась бы совсем-совсем незаметно. Как тот метеорит, только сзади и сразу. * * * Раннее утро. За ночь звезда сильно увеличилась в размерах. Мой разбитый многострадальный корабль явно затягивает в этот водоворот. Причем чем дальше - тем сильнее. Не знаю, через сколько часов полета, но, очевидно, в ближайшие сутки "Орион" упадет на эту звезду. Понаблюдаю за ней еще несколько часов. * * * Вечер. Пишу, сидя в кабине "Кванта". Только что закончил его подготовку к старту. Мое падение происходит даже быстрее, чем я рассчитывал. Похоже, корабль ускоряется, приближаясь к звезде. Это самый солнечный вечер в моей жизни. Вот и пришла она, Судьба, которую невозможно угадать. Можно лишь принять все как есть или... Или? Я принял решение - нечего тянуть. Я стартую к ней. Я всю жизнь был упрям и даже сейчас не желаю покорно ждать. Горбатого могила исправит. Последнюю страницу допишу в самом конце. СТАРТ! * * * Люди! Боже мой, как жарко! Люди... Я сделал все, что мог, хотя лучшее, что я мог сделать с самого начала - это сразу умереть. Люди... Мне осталось немного - я почти не вижу того, что пишу: жар застилает глаза. Я растворяюсь в огне. Но я не жалею. Кажется, я так и не узнаю - что же было за порогом, который я хотел перешагнуть. Мне не дано это. Но я понял другое. Сейчас... Это важно. Хочу сказать, пока не стало поздно... Нам нельзя уходить бесследно. Мы должны жить в сердцах остающихся. Всегда! Иначе нет смысла во всем том, что мы делаем... Люди! Господи, кажется сейчас остановится сердце, и я не успею сказать то, ради чего иду на костер. Люди! Смерти нет, есть только забвение. Помните! Я хочу верить, что Вы будете помнить. Сейчас я превращусь в плазму. Уже немного... Но я вернусь, я вернусь к Вам лучом света и ласково коснусь Ваших лиц, обращенных к звездам. И если только Вы захотите помнить, я упаду на Ваши лица теплым дождем и тогда никто не увидит ваших слез. Последняя миссия --------------------------------------------------------------- © Виталий Романов, 1993-1999 --------------------------------------------------------------- - О нет! Нет-нет, прошу вас, бесконечно дорогие члены глубокоуважаемого Совета! Прошу вас, не лишайте меня лицензии Умелого Космонавта. Пожалуйста! Мое дело совершенно особенное. Я осмелюсь попросить вас уделить моему рапорту всего несколько минут вашего драгоценного внимания, и вы поймете, что моя вина в данном конкретном случае абсолютно почти отсутствует... Это даже и не совсем рапорт. По ходу дела я буду зачитывать вам отрывки из своего дневника, а что может более точно воспроизвести события? Вы видите, насколько правдиво я пытаюсь вам все объяснить. О да, я постараюсь быть кратким. И пропускать описания. Было это... А впрочем, у вас в документах все записано. Итак, я начинаю читать и иногда буду вставлять свои комментарии, чтобы вам было легче все понять. "Я жизнерадостно шел по коридору Базы. Все мы когда-нибудь ходим по коридорам, но вы конечно же знаете, что Умелый Космонавт отличается от всех других ходящих по коридорам, как оцинкованное ведро отличается от эмалированного. С ручкой. Да. Я шел по переходу и весело насвистывал один из своих любимых мотивчиков, ну, вы слышали, я частенько вспоминаю его. По связи, когда приходит время передавать Базе сводки о действиях патруля Умелых Космонавтов... Почему вы так волнуетесь? Да-да, поговорим о моем задании. Значит, шел я, насвистывая, и старался по ходу дела не пропустить мгновения, когда редуктор моего кислородного баллона выплюнет в меня очередную порцию воздушной кукурузы... Как и все Умелые Космонавты, постоянно готовые к любому сверхсложному и совершенно ответственному заданию, я постоянно и ответственно таскаю на себе кислородные баллоны неприкосновенного запаса. Ну так, на всякий случай. Вы ведь знаете - у Умелых Космонавтов боевая обстановка, традиции. Всегда на линии фронта, на передовой, так сказать. Да и Инструкция N 134628/456-ж гласит о том... Да-да, я уже перехожу к сути. Хотя я и не понимаю, почему они называются баллонами неприкосновенного запаса, если все мы пользуемся ими постоянно. Я просто хотел напомнить, что всем Умелым Космонавтам так положено. И только Бравые Ветераны Флота могут себе позволить ходить без баллонов. Ну вообще-то, они ведь и не летают никуда, в отличие от нас. Если только так - шатаются на своих реактивных автороллах по коридорам Базы, да рассказывают всякие глупые истории о том, как было в их время. Ну, вы, конечно же, не раз встречали этих славных парней на своем пути. Да кто же их не встречал? Наш лазарет-то никогда не пустует. Всем ведь известно, что коридоры Базы узковаты, а автороллы малость великоваты, особенно на второй космической при отделении разгонного узла. В общем, хреновато. Что? Вы нервничаете? Ближе к делу? Так я ведь... Изо всех сил стараюсь. Хотя я никогда не понимал: зачем таскать баллоны на спине, если в коридорах Базы воздух?! Ну да ладно, в общем, как бы там ни было, я приделал к своему баллону специальный редуктор, и он периодически направляет мне по трубке порцию воздушной кукурузы. Так испытываешь некоторое облегчение от этих дурацких баллонов - чувствуешь, что таскаешь их не зря. Они же тяжелые. Да? Вы говорите, я нарушил Распоряжение N 14367902/3425/е "Об использовании средств индивидуальной защиты в случае Непредвиденных Обстоятельств"? Я согласен, это достаточно хорошее распоряжение, просто великолепное даже. В нем рассмотрены абсолютно все непредвиденные обстоятельства. Даже сверхнормативнонепредвиденные... Но я не портил мой баллон. Он-то вполне исправен. Просто, кроме кислорода, он подзаряжает меня и воздушной кукурузой. Я ее, знаете, очень люблю. Это что, я знавал одного Умелого Космонавта, который был близок к тому, чтобы перейти в Ветераны Флота. У него уже и авторолл был свеженький, сверхмощный, из только что разобранного списанного нового корабля сделанный, из самых лучших сталетитановых дюз... Я сам видел, как молодые техники ему разбирали. И тут вдруг ему захотелось приделать к своему баллону трубку для курения. Знаете ли, я как сейчас помню, он говорил, что обожает привкус крепкого табачного дыма в струе свежего родникового кислорода. Да-да... Я только хотел сказать, что один раз мы нашли в дальнем отсеке донышко от его любимого кислородного баллона. У него там еще надпись была такая: "Все идем в ж...". В жизнь, конечно. И еще мы нашли большую дыру в обшивке. А техники-то целую неделю перед этим ругались, что мы, Умелые Космонавты, распустились совсем. Дескать, воздух воруем себе на склад - его все время не хватает. Сколько бы ни накачивали - все мало. Да-да, и самого его мы тоже нашли, несколько позже, патрулируя один темный райончик, куда обычные космонавты не рискуют залетать. И вот на одной планетке, куда мы завернули ну только на одну секундочку, так, совершенно случайно, на нас с ревом и радостным воем прыгнул волосатый мужик. Нет-нет, как настоящие Умелые Космонавты, мы были готовы, что на нас прыгнут. Особенно на этой планетке. Но не мужик же... Оказалось, это наш любитель табачного привкуса обосновался там, сейчас он обладатель самого большого в истории Вселенной гарема. Там ведь исключительно женская планета. К тому моменту, когда мы туда завернули, нет-нет, не на огонек, просто производственная необходимость, он уже достаточно близко познакомился с 1/37 частью своих наложниц. И остальные терпеливо и кротко стояли в очереди. Ждали. А он уже рвался обратно. Жутко рвался. С утробным воем. Но мы его не пустили на корабль. Вы спрашиваете, почему? Но это же элементарно. Предписание 1/289756-785 гласит: "... любой Умелый Космонавт обязан иметь при себе кислородный баллон... На всякий случай". А у него баллона не было. Точно. Я сам проверил. Вот мы его и оставили. Но мы ему помогли. Нет-нет, мы честные космонавты, мы не могли бросить своего товарища в беде - мы ему уменьшили очередь ровно в два раза. Ну, может быть, даже на две трети. Я думаю, дальше он справится... Крепкий парень. Да-да, я стараюсь говорить как можно ближе к делу... Вы же сами меня сбиваете. Я всего лишь хотел сказать, что поглощать воздушную кукурузу - это не самая плохая привычка... Да-да, продолжаю. Ну и вот, значит, шел я по коридору. Шел себе так спокойно. Никого не трогал. Никому не был нужен. Просто гулял. И вдруг рев позади меня. Я сначала думал - розочки, гвоздички, авторолл жарит. Ветеран какой-нибудь озверел. Ща искалечит, а потом будет рассказывать басни об ушедших днях. Но нет: клубы пыли, визг... Это конечно была "Формула-I", ой, извините, ваша секретарша, я хотел сказать. Простите, мы все ее так называем. Она у вас такая исполнительная. Я же не виноват, что она носится по коридорам со скоростью джамп-крейсера. Как ей это удается без авторолла?! Кстати, она совершенно не умеет тормозить... Официально заявляю. Я не раз замечал, что ее любимый способ торможения называется "шмяк об какую-нибудь стенку". Как приличный и галантный Умелый Космонавт (а я ведь джентельмен) я быстро отошел в сторону, поглощая очередную, удвоенную порцию воздушной кукурузы (кажется у моего баллона был стресс). И просигналил ей, что впереди поворот. Я ведь вел себя корректно, несмотря на то, что недолюбливаю ее. Почему? Она вечно посылает меня куда-нибудь... Это моя обязанность? Серьезно? Работа такая? А я-то всегда считал, что главная обязанность Умелого Космонавта - знать все инструкции и ходить по коридорам Базы с кислородным баллоном. Ну ладно. Значит, я ей просигналил... Она же, видно, что-то не поняла в моих сигналах. Она не только не умеет тормозить, она еще пренебрегает правилами дорожного движения. Я ей показал специфическую комбинацию из трех пальцев, гласящую о том, что дальше пролететь невозможно. Но она все равно не поняла. Или не поверила. Мгновением позже я проглотил утроенную порцию кукурузы вместе с противным скрежетом, писком, хрустом, воем и грохотом. Далее прозвучал одиночный душераздирающий вопль, потом База содрогнулась. И вся эта кутерьма завершилась спадающим гневным пронзительным визгом - это "Формула-1" убедилась, что коридор действительно закончился в означенном мною месте. Когда клубы пыли осели - я чихнул, помогая им побыстрее разползтись в разные стороны (ну разве я не душка?!) - я увидел ее. А она меня. Фары, простите, глаза "Формулы-I" загорелись хищным служебным блеском. Она выползла из-под груды обломков и поднялась на ноги, торжествующе глядя мне прямо в глаза. Ее рот разползся в победоносной усмешке. От волнения мой баллон... Что? Нет, я хочу сказать, я просто подавился кукурузой... Нельзя же так пугать больного человека. Почти пенсионера. Почти инвалида. Почти... Она резво подъехала ко мне, не отрывая взора от меня всего. Потом, по-видимому, что-то перемкнуло у нее в служебных контурах, и она, подняв палец вперед, начала медленно извиваться, словно гипнотизируя меня. Ей-богу, я ее совершенно не передразнивал, просто она стояла и извивалась, как змея, и я поневоле начал вместе с ней. Потом она придвинулась вплотную и прошипела уничтожающе: - Вилкинс?! Я вздрогнул. Это был приговор. Вообще-то от природы у меня совсем другая фамилия. Она не очень благозвучна и поэтому я не люблю произносить ее вслух. Вот я и взял псевдоним. Вилкинс. Отлично звучит! Итак, она прошипела: - Вилкинс?! Это означало, что несмотря на глобальные повреждения, полученные при торможении, она меня узнала. Но лучше было и мне самому убедиться, что все в порядке. Я судорожно сглотнул очередную порцию кукурузы. Что? Вы устали слушать про кукурузу? Хорошо. Я ведь только стараюсь рассказать вам, как я волновался, предвкушая новое задание. Значит, я ее сглотнул и... И все. Надо было убедиться, что она права. Я осторожно посмотрел вниз. Там были знакомые заляпаные ботинки... Чуть выше - родные штаны и комбинезон. Действительно, это все принадлежало Вилкинсу. Я был абсолютно уверен в этом. И даже нашивка на рукаве гласила - "Умелый Космонавт Вилкинс". Все точно по Рекомендации N 154/906. Так что можно было быть полностью уверенным, что одежда его. Кого? Да Вилкинса конечно! А я? Я был в ней. Значит, я и есть Вилкинс! Сделав это очень сложное и мудрое логическое заключение, я проглотил очередную порцию... гм-м-м, пардон, и радостно улыбнулся ей. Теперь я был уверен, что Вилкинс - это действительно я. А я - это он. В силу транзитивности объектов, согласно корреляционной логике событий. Я смело сказал ей: - Вроде так! Она злобно стрельнула зрачками на мою нашивку и снова уставилась мне в глаза. Я почувствовал себя нехорошо. Она молчала, разглядывая меня. И чего-то ждала. Я молчал тоже, не зная, что ей еще от меня нужно. Я ведь ответил на вопрос. Всегда чувствуешь себя неловко, когда вот так в упор на тебя смотрят. Я же не виноват в том, что я не виноват. Даже если кому-то кажется, что я виноват в том, в чем я не виноват. Наконец я решил немножко ускорить наше свидание; мало ли кто может меня тут увидеть с ней вдвоем, что потом подумают: - Умелый Космонавт Вилкинс перед вами. По-моему. Она продолжала уничтожающе таращиться на меня. Потом прошипела: - Почему вы так долго думаете? Вы что, неуверены? - Теперь уверен! - бодро отрапортовал я. Неожиданно ее прорвало. - У меня масса дел! У меня гора вылетов, отлетов и улетов! Куча накладок, подкладок и откладок! Все вверх ногами и накося! А вы думаете... - Я не думаю, - столь же браво отрапортовал я. - Умелый Космонавт должен делать. Думает Совет... - Заткнитесь, когда вы не уверены, что я вас не спрашиваю! - Злобно выплюнула она. - Вы готовы? - Так точно! - Быстро в Большой Зал Заседаний, там вас ожидает Совет, вы назначены в ответственную миссию на Эльдобаран. А мы тут с вами полчаса элементарный вопрос решить не получается! Бегом шагом марш! Я развернулся и побежал в Большой Зал. Как настоящий Умелый Космонавт, я всегда готов к непредвиденным обстоятельствам. Мне чего? - хоть Эльдо, хоть Бульдо, хоть Баран, хоть Помидор - лишь бы компания подходящая. Ну вы же помните тот день, это же было совсем недавно. Я так быстро прибежал, я просто обожаю новые задания, я примчался на крыльях будущих побед, даже не все члены Совета успели проснуться, когда я замер по стойке смирно и отрапортовал: - Умелый Космонавт Вилкинс на предполетный инструктаж явился! (Задыхаясь от быстрого бега, на ходу при этом прогла...) Эта сцена и сейчас у меня перед глазами. - Отлично! Отлично! Отлично, - (после нескольких попыток председатель комиссии наконец встал из-за стола). - Ложкинс. - Вилкинс! - Рявкнул я потихонечку. (Лучше проявить усердие. Старик вечно путает меня с кем-то другим. Наверное, мы похожи...) - Отлично, Тарелкинс, - он похлопал меня по плечу. - Пойдете на Эльдобаран, - Он таинственно подмигнул мне. - Задание сложное. Значит, вы и еще один. Такой же Умелый. Я знаю, вы справитесь. Совет верит в вас. Верит и надеется на ваш опыт и личное мужество, как командира экипажа. - Какое задание? - Жизнерадостно завопил я. - Срочно найдите их там и скажите, что мы ничего против не имеем. - Против чего? - Против - ничего! - Так точно! Понял! - Еще громче завопил я. (Старый лис любит, чтобы все выполнялось беспрекословно.) - Разрешите вопрос? - Валяйте, Кружкинс. (Хм, возможно, есть еще кто-то, на кого я похож). - Кого найти? - Ну их... этих... как их... во слово то... эльдобаранов... - Ясно! - Правда, нам пока неизвестно, как они выглядят, строго говоря, их еще никто никогда не видел, но тем не менее отдельные Умелые Космонавты, возвращаясь со сложных заданий мимо это ну-у... вы понимаете, докладывали. Такое докладывали... Всякое докладывали. От нас, в общем, не скроешь. Совет почти не дремлет! Так что вы обязательно должны их найти! - Будет сделано! - Еще яростнее рявкнул я. (Старик остался доволен. С ним просто приятно иметь дело - настоящий Командор, старый боевой конь.) - Давайте-ка на турник, Мясорубкинс, задание - заданием, но ничего не могу тут для вас сделать. Надо проверить вашу подготовку, сами знаете - бюрократия. Волокита. Бумажная канитель. Так что придется вам отвечать по всей строгости. - Впрочем, - (он быстро обернулся к жизнерадостно, по-деловому, храпящим членам Совета,) - разрешаю вам снять баллон, пока никто не видит, - он подмигнул мне. - Вы мой старый друг, Мискинс, ради вас я иду на нарушения Упомянания N980-678/3ф. - А маску снять тоже можно? - Подозрительно спросил я. Не люблю я этих поблажек бравым орлам. Он на секунду задумался, внимательно изучая ножки одной молоденькой и с виду очень строгой специалистки по вопросам переформирования баланса открывания - так гласила табличка на столе перед ней... В общем, старик как-то сразу сник. Правда, каюсь, я тоже люблю посмотреть на ее ножки... Жаль, что меня так быстро каждый раз отправляют на задания. Особенно приятно посмотреть, когда у нее туфельки на высоких тонких каблучках, как сейчас... Что? Почему вы так разволновались? Да нет, конечно же это не мое дело. И вообще я рассказываю о другом. Да-да. Просто я хотел очень кратко сказать, что когда-нибудь возможно я попаду в Совет, как человек с огромным опытом. Я же вижу, что левое кресло от нее все время занято, а правое периодически становится свободно. И те, кто по левую руку от нее - все время спят. А те, кто по правую - нет. Сидят и смотрят на ее ножки... Переформирование баланса открывания - это весьма серьезная задача, ее должны решать лучшие... Да-да! Уже о деле. Значит, он впал в раздумье. Я подождал немного, потом решил напомнить ему о себе - все же задание у меня было невероятно сложное и не терпящее ни малейшего промедления. Как командир патруля Умелых Космонавтов я чувствовал свою ответственность за каждый этап операции. Поэтому я деликатно развернул редуктор, и мой баллон с хрустом выстрелил очередной порцией гм-м... ну вы понимаете... прямо ему в затылок. Это постепенно привело моего командира в состояние полного боевого равновесия. Покачнувшись, он повернулся ко мне. Еще несколько секунд в его глазах отражались каблучки, затем он изрек: - Нет Гайкинс, маску снимать запрещаю. Это уже верх наглости с вашей стороны, - неожиданно он сник, и слеза побежала по щеке. - Ну вы же понимаете. - Так точно! - (Не люблю я этого турника, он уже три раза проламывался подо мной, и каждый раз я верил, что на этом мучения всех Умелых Космонавтов закончатся. А значит я страдал не зря. Но каждый раз его склеивали снова канцелярским клеем. Указание N 980-678/3ф обязывает...) Я выполнил все положенные инструкцией процедуры и слез обратно. На этот раз у турника был разгрузочный день, он не жаждал крови. Коррида не состоялась. - Готов! - Поднял голову один из лысых, что сидел по левую сторону от красивых ножек и с грохотом уронил себя обратно об стол. - Точно готов! - Утер слезу Командор. - Сокол! Слава нашего флота! Гордость... Краса... Зубодробилкинс, я горжусь вами! Ну а теперь о вашем напарнике... - Да? - Осторожно осведомился я. (Что-то его тон стал больно ласковым для такого старого, насмерть отмороженного космическими ветрами волка.) Красивые ножки сочувствующе вздохнули из под стола. (Дремучий хрен увел глаза куда-то в мутный потолок, усеянный отпечатками хабариков и Бравых Ветеранов, и глубокомысленно твердо изрек:) - С вами пойдет Штриденшкрумер. - Ха! - Простонал я. - Армагедец! Этот старый импотент ждет - не дождется, когда станет ветераном. Он уже который год разбирает все корабли, на которых летает. Да еще как разбирает! Прямо в полете. Сначала думали, что это он на авторолл копит. Даже на день Юного Умелого Космонавта подарили ему от лица Запасного Главного командования списанный крейсер, совсем новенький, только что с завода. И что вы думаете? Это не помогло! Да он же просто коллекционер! Не люблю я эту творческую интеллигенцию, всегда у меня с ней проблемы. Хотя не только у меня. Однажды этот филателист разобрал двигатель корабля, на котором они вместе с Трранспилллером совершали патрульный полет. В результате, когда пришло время тормозить - тормозить-то было и нечем. Командир патруля Трранспилллер сошел с ума, пытаясь понять, куда же хитрый Штриден подевал дюзы во время джамп-перехода. Уж как Транс рычал. Грозился порвать Штридена, как "Тузик половичок". Ничего не помогло. Трранспилллер теперь... Вы ведь помните беднягу Трансика? Он потом целый год бродил по коридорам Базы в поисках своего любимого закопченого дизельгенератора и нападал на всех с криками: "Тормози! Тормози!" Ему еще присвоили досрочно почетное звание Ветерана, но и это не помогло. Таков вот Штриденшкрумер. Я летал с этим нумизматом только один раз. Во избежание неприятностей сразу же после старта я привязал его стальным тросом к креслу. Так знаете, что он сделал? Пока я отдыхал, разглядывая сквозь прицел лазерного орудия главного калибра пляжик на одной чудной планетке, он умудрился стащить трос, которым я его привязал, кресло, несколько иллюминаторов и рубку управления. Я в тот раз схватил сильнейший космический насморк - такой сквозняк на полном ходу из незакрытых окон. Да еще после возвращения на Базу он подал рапорт, в котором обвинил меня в неприкрытом расизме и мазохизме по отношению к старой заслуженной гвардии. Ему дали отпуск по семейным обстоятельствам, а я с трудом выкрутился - помиловали исключительно по причине простуды, безгрешного послужного списка и справки от трудового коллектива о желании взять меня на поруки. Спасибо профсоюзу, живи он долгие годы. - Мы дадим вам самый новый корабль! - Напыщено изрек заместитель командира по снабжению обеспечения поставок оборудованием, пересаживаясь в правое от молоденькой специалистки кресло. Красивые ножки на высоких каблучках опять сочувствующе вздохнули: то ли ему, то ли мне. - Какой? - Вяло, только для порядка поинтересовался я. (Не хотелось их расстраивать. Такие милые люди. Хотя и отъявленные Бюрократы. Штриденшкрумер все равно все с корабля свинтит. Надо будет запереть его в ракетном сопле при старте). - Мы дадим вам "Равенство - Сникерс / Дисперсия", - нежно промурлыкал зам.по СОПО, при этом его толстые пальчики устремились куда-то в недра стола, с другой стороны которого наблюдались стройные ножки. - Может быть лучше "Умножение + Баунти ? Нравственность"? - Бархатно пропела обладательница высоких каблучков и рук зама по СОПО, устремляя свой влажный взор куда-то вдаль, за неведомые горизонты. (У+Б?Н - "Умножение + Баунти ? Нравственность?" - совсем новый корабль, я точно знаю. С него еще никто ничего не успел свинтить. Ни один ветеран. Он и летал-то только один раз - когда у высшего начальства недавно был пикничок на природе. Ура! Да с таким кораблем... Сделаю из Штриденшкрумера тягу управления и... Мы еще успеем завернуть посмотреть как там дела у нашего ветерана на женской планетке. А может сиониста Шкрумера там оставить? Вдвоем им будет веселее. Я злорадно ухмыльнулся.) Потом с уважением посмотрел на молодую специалистку по вопросам переформирования баланса. Конечно я бы поменял всю эту планетку с нашим доблестным недоветераном на ее ножки, но ведь пока не заснул зам.по СОПО... Ну да ладно, рассмотрим решение этой проблемы попозже. (Наш старый боевой конь, он же Командор, похоже, испытывал те же самые трудности.) - Так, так, так, где же моя секретарша?! - Неожиданно прокричал он. - Почему ее нет здесь? Вы ведь знаете, что я не могу без нее нормально функционировать. Я без нее как без рук! - Он ткнул кнопку вызова. Сирена боевой тревоги загудела по всем коридорам, напоминая расслабившимся после ночной вахты, что здесь не парк отдыха. Здесь вообще вам не тут. Вот странно, а я-то сам как раз при его секретарше не могу нормально функционировать. Ну, да-да, это не имеет отношения к делу. Да и вообще: слово Командора - закон для подчиненного. Члены Совета вяло проснулись, когда подвывая на высшей передаче и с трудом вписываясь в повороты, что само по себе было уже невиданным геройством, "Формула-I" влетела в зал заседаний. Но на второй подвиг ее, конечно, не хватило. Тем более, что я предупредительно отступил в сторону, дабы не мешать ее повышенной деловой активности. Секретарша, слабо пискнув, затормозила об турник, совершив несколько грациозных кульбитов вокруг перекладины и повиснув головой вниз. (Из нее тоже получился бы Умелый Космонавт, надо только баллон ей найти потяжелее, размером с дюзу. Чугуниевый.) - Дорогая! - Заботливо произнес Командор. - Вы не смогли бы поприветствовать почтенное собрание другой стороной своего интерфейса? Она попыталась кивнуть, и это имело душераздирающий эффект. Турник не выдержал тяжести служебного аппарата и сломался в четвертый раз, она со звоном грохнулась об пол всеми своими колесиками, карандашиками, блокнотиками, телефончиками, справочниками и тем, что у нее еще кроме этого было. Однако же, для турника встреча с ней имела более глобальные последствия, чем для нее - с ним. Через минуту "Формула-I" уже внимательно слушала горячую речь командора, что-то преданно чирикая в одном из своих блокнотиков. - Отдайте ему Бодибилдинга, лучший из имеющихся в нашем распоряжении кораблей и что-то еще... еще..., - он задумчиво наморщил лоб, для вдохновения поглядев на высокие каблучки. Каблучки были сильно заняты. - Ах да! Самую лучшую вычислительную машину. Самую-самую лучшую. Секретарша понимающе кивнула. - Командировку? - Да-да, конечно, разумеется выдайте ему необходимые служебные бумаги, с нашей самой большой и самой фиолетовой печатью, сроком на десять дней, до этого... ну вот, опять... чтоб его... - Сальдосклероза! - Слабо прошептал зам.по СОПО, ненадолго оживляясь. - Да-да, спасибо, я помню, Фигульдопарадонтоза, и выдайте ему продпутевые деньги на семь суток, нет на восемь. - Почему на восемь? - Не удержался я. (Старый лис любит сэкономить на своих орлах.) Он хитро покосился на меня: - Чтобы не было разногласий, недомолвок и недопонимания с экипажем, зачитываю Разъяснение N 409/987-12: "Продпутевые деньги выдаются на весь период следования с целью моральной поддержки экипажа в период выполнения задания. Вы, Самогонкинс, получаете восемь дней на путь туда и обратно и, следовательно, двое суток на выполнение задания. Так что База честно оплатила вам всю командировку. - А как же там? - За счет гостеприимства местных жителей! Ясно? - Так точно! - Превосходно! - Он обернулся к секретарше снова. - Бегите готовьте необходимое оборудование, оформляйте документы, мы должны их отправить не позднее..., - (Он почесал затылок. И еще раз почесал.) - А то как-то непристойно... Да, и заодно, милочка, пришлите нам пожалуйста Ржавенбумера. Она еще раз кивнула ему с немым восторгом в глазах, затем, уже включая сирены и зажигая служебные огни, быстро глянула на меня, окатив волной испепеляющего канцелярского презрения. Развеялись клубы пыли, грохот затих вдали, она уехала. (Командор устало зевнул, найдя во мне единственного собеседника, так как все остальные уже мирно и ответственно спали, кроме красивых ножек и зама по СОПО, но они-то как раз были пока еще заняты.) - Ну и сложная работа! - пробормотал Командор. - Чертовски нервная! А еще надо Трубентрахера на турник... этого... проверять... Я покосился на руины. Мазохисту Шкрумеру придется нелегко - на таком больничном аппарате выполнить все положения Указания N 980-678/3ф будет непросто. (Прошло еще несколько минут ожидания, втечение которых я развлекался, глотая... За это время заснул измученный зам по СОПО, и внимание командора, отправившего свою секретаршу на очередное боевое задание и сэкономившего двухдневное довольствие от нашей со Штриденом командировки, полностью переключилось на красивые ножки. Он быстро ходил перед столом, взволнованно размахивая своим старым, дырявым и пустым кислородным баллоном из жеваного картона, горячо рассказывая что-то про извращенцев-чудовищ и мутантов-пиратов, про хитрые астероиды, седых ветеранов (чьи отпечатки обильно украшали потолок). Он рассказывал про коварный звездный газ, что расплодился в последнее время везде, где только нельзя, и не дает прохода честным космонавтам, про самое главное сцепление и бесперебойную подачу топлива, и сочувствующие вздохи теперь раздавались в три раза чаще. Потом его блестящий монолог был нагло нарушен четким печатно-строевым шагом. Прогрохотав по металлическим плитам коридоров, в зал заседаний вошел без пяти минут ветеран Штриденшкрумер и четко по форме доложил: - Умелый Космонавт Штриденшкрумер для получения нового оперативного задания прибыл! (Ох уж не люблю я этих показных службистов. Карманы его при этом подозрительно оттопыривались.) - Хорошо, голубчик, хорошо, - ласково пропел Командор. - Все инструкции получите у Балалайкинса, он идет на задание старшим. А сейчас давайте-ка на турник. Лицо Штриденшкрумера болезненно перекосилось. Но когда он повернулся к турнику, его разбил паралич. Он схватился за сердце, да так и застыл, и при этом из какого-то маленького, совершенно незаметного на первый взгляд кармашка выпала ручка от клозета с длинной-предлинной цепочкой. - Но как же, ... а? - Указание N 980-678/3ф гласит..., - мстительно-гробовым заунывным голосом продекламировал я. - Точно-точно. Бронебойкинс говорит совершенно правильно. Ради вас, Комбидрессинг, мы не можем отменять всеобщие правила. Вы же знаете - раз сделаешь уступку, тут же начнется всеобщий разброд. Брожение умов. Шатания. Анархия. Дроулевское движение. Дисперсия и интерференция. Полная интоксикация. Неподчинение Совету. Будет поставлена под угрозу сама великая идея существования Базы. Это просто бунт! Да вас же расстрелять нужно. Нет-нет, Вуменбабахер, полезайте... Штриден обреченно вздохнул и собрался лезть на турник. - Мой Командир! - Радостно проорал я. - Давайте позволим ему снять баллон! - Отлично, Пулеметкинс! Вы всегда были моей опорой! - Командор поощрительно улыбнулся. Штриденшкрумер тоже выдавил из себя улыбку, не чувствуя подвоха. Он снял баллон и потянулся руками к креплениям маски. - А это уже верх наглости, не так ли? - Столь же жизнерадостно проорал я. - Конечно-конечно, Пробкинс, вы просто-таки созданы для бюрократической работы. А вы, Бубендрюкер, полезайте-ка побыстрее на турник. Мы и так из-за ваших глупостей срываем ответственное задание. Старый мерин Штриденшкрумер совершил переворот и повис, зацепившись шлангом от мирно стоящего на полу баллона за сломаный турник. Попытался дернуться, но хитрый шланг затянулся при этом еще прочнее. Штриден совершил несколько эволюций, пытаясь выбраться, шланг отреагировал на это не менее жизнерадостно. Тогда он просто застыл, слабо подергивая агонизирующими холодеющими конечностями. - Отправляйте их поскорее, - неожиданно проснулся зам. по СОПО, мечтательно глядя на свою соседку. - Они готовы? - Он готов? - Повернулся ко мне Командор, до того с недоверием наблюдавший за миграциями Штриденшкрумера на шланге и шипением недовольного баллона. - Готов! - Мстительно ответил я, трогая уже почти не дергающуюся конечность. - Отлично, Наливайкинс. Забирайте его и отправляйтесь на стартовую площадку. Я уверен, что моя секретарша уже все для вас подготовила. Вот так, бесконечно дорогие члены многоуважаемого Совета мы со старым болваном Штриденшкрумером и получили то самое задание, что имело столь глобальные последствия в локальном масштабе одной звездной системы. Я сдернул его с турника за шланг и потащил за собой на космодром. Он не подавал признаков жизни до тех пор, пока я не начал таскать его от одного корабля к другому в поисках "Формулы-I". Тут он начал тяжело постанывать, видимо понимая, что делать ему здесь нечего - каждое новое летательное приспособление, будь то крейсер, небольшой катер или даже совсем маленькое реактивное корытце, все добросовестно разбиралось ветеранами. Наконец я увидел нашу провожатую. Штриденшкрумер на миг приоткрыл глаза, чтобы осмотреть корабль, на котором нам предстояло выполнять свое необыкновенно ответственное задание, да тут же их в ужасе и закрыл. - "Реактивная , Кляча !! Пегая", - прохрипел он, теряя сознание. Еще бы. Отсюда он свинтил все что можно еще лет пятьдесят назад, сразу после того, как окончил школу курсантов. Некоторые отсутствующие иллюминаторы сейчас под руководством этой мегеры спешно замазывались цементом, дабы придать кораблю парадный вид. - Это самый новый корабль??? - Заорал я, потрясая Штриденшкрумером на резиновом шланге, как на веревочке. - Да вы что?? Над ветераном издеваться?! - (Тут, надо сказать, он очень неплохо мне подыгрывал, резво перебирая в воздухе своими кривыми ножками). - Старт через пятнадцать минут, - язвительно сообщила мне эта змеюка. И мстительно добавила: - Сейчас только приварят двигатель - и можете отправляться. Изо всех щелей корабля шел густой сизый дым. Я потянул воздух носом. Такое впечатление, что на камбузе жарили резиновые тапочки 58-го размера. Нет, даже 59-го. - А это? - Махнул я вяло подергивающимся Штриденшкрумером на клубы дыма. - Что это?! - Ведутся самые последние работы по подготовке боевого патрульного корабля к старту и финишу, - торжественно объявила она. (Я закинул старого инфарктника Штриденшкрумера в кабину подъемника и, улучив момент, когда клубы дыма спустились к нам, развернул редуктор и выстрелил кукурузой ей в глаз. Все-таки приятно иметь такую вещь, как спецредуктор, при себе. Раздался жуткий визг, но мы слушали его сладкие, ласкающие душу переливы уже сверху, залезая через шлюз внутрь корабля.) Запах жареных резиновых калош валил с ног наповал. Я устоял только по причине психологического тренинга, который проходил за четыре дня до этого (попросту говоря, просто заткнул у себя все отверстия и перешел на автономное дыхание). Тут Штриденшкрумер заворочался на полу, пытаясь подползти поближе к шлюзу, чтобы немножко подышать, потому что я продолжал крепко и заботливо сжимать шланг его кислородного баллона. Я несколько раз чихнул и увидел перед собой рубку. Два волосатых механика, только что сбежавших из зоопарка, приваривали к полу вычислительную машину. Это была отличная машина. Точно - вот и Штриденшкрумер тоже оживился, увидев ее, и даже слабо дернулся подползти поближе, да только шланг его не пускал. Это хорошо, что заросшие образины приваривают ее к полу. - Эй! - На всякий случай проорал я. - А двигатель уже приварили? - А двигатель и так постоит, - спокойно ответил один. - Он тяжелый, с ним ничего не случится. - А в невесомости?! - А в невесомости, - уничтожающе добавил он, прикуривая от сварочного аппарата (во все стороны летели голубые искры), - двигатель ничего не весит. Знать надо такие вещи! Посадите его на клей и нечего сварочную технику даром гробить. И вообще, этот двигатель все равно уже три раза замом по СОПО с баланса списан в расход. А вот машинка-то вычисляльная как бы и совсем новая. Поэтому и привариваем - инструкция. Кстати, собрана она по новой прогрессивной схеме, без блока питания, так что описание прилагается. - Стойте! - Заорал я, но они уже свернули свои кабелюки и деловито потянулись наружу, легко и невинно покачиваясь на ветру. В салоне остались сиротливо позвякивать несколько пустых бутылок. Я рванулся за ними, но в дверном проеме замаячила тень с перевязанным глазом. - Подпишите документы!!! - Злобно прошипела тень. - Подпишите документы, что вы полностью осознаете свою отвественность перед Базой за выполнение задания, отказываетесь от всех привилегий и пенсий, и готовы предстать перед военно-полевым судом, который немедленно расстреляет вас по собственному желанию. - Внимание, экипаж!!! - Глядя на часы заорал я так, что на космодроме несколько ветеранов попадало со своих новеньких списанных крейсеров. - Мы не укладываемся в отведенный нам график старта! Срочно принять экстренные меры!!! Боевая готовность к аварийному пуску! - Есть! - Весело завопил Штриденшкрумер, закатывая глаза и развинчивая что-то в пульте. Он тоже не любил "Формулу-I", она не позволяла ему стянуть новенькое оборудование, стоявшее на балансе штаба. - Подпишите документы!!!! - заверещала гидра так, что вслед за ветеранами завалились набок и их корабли. - Вас срочно нужно расстрелять! Еще до начала выполнения операции! У меня инструкция! Мне нужно вниз!!! - Экипаж, десятисекундная готовность! Умелый Космонавт Штриденшкрумер назначается босс-пилотом на время старта! - Подпишите документы!!! Я медленно взял из ее рук бланк командировки, многочисленные инструкции, обязательство о неразглашении всяких тайн, тех, что мы знали, и тех, что мы никогда не узнаем, и внимательно стал читать. Потом поставил везде свою четкую роспись и быстро захлопнул люк: - Старт! Штриденшкрумер весело нажал на большой рычаг. Что-то громко заурчало в недрах "Клячи", бодро пахнуло дымком, затем глухо бухнуло в пол - это подпрыгнул стартовый двигатель. Следом за ним подпрыгнул и сам корабль. Я успел заметить в иллюминатор, как в клубах огня и дыма мелькнули карандашики, ручечки, блокнотики... Эх, ромашки-васильки... Не успела она выполнить все положения инструкции N 001/ХА-ХА-ЕК "О мерах по спасению собственной жизни при старте корабля". Ну кто же в этом виноват, кроме нее самой? Тщательнее надо учить уставы. Какая геройская смерть на боевом посту. Мы всегда будем помнить о ней, как о добром друге, делавшем нашу жизнь более полной и глубокой. Что вы говорите? Она жива? Лечится от заикания? Мы несем отвественность за порчу инвентаря? Да как же... Но мы же... Она же... Сама же! Мы стартовали четко по инструкции - у нас было совершенно неотложное задание. Мы не могли позволить себе ни малейшей задержки. Под угрозой была судьба всей земной цивилизации! Когда я повернулся обратно, ни одного обзорного экрана в ходовой рубке уже не было. Штриденшкрумер смущенно покраснел. - Рядовой Штриденшкрумер! - Громко скомандовал я. - Отставить быть босс-пилотом. Управление кораблем переходит к командиру. Вы назначаетесь дежурным по шлюзовой камере. У нас большие проблемы. Просто огромные проблемы. Космическая ржавчина проникла на корабль и угрожает боеспособности всего флота. Мы не может в таком виде предстать перед иным разумом. Вам поручена ответственная миссия по спасению престижа Земли и всей человеческой цивилизации. Вот вам напильник - надо сточить пол и стены на пять сантиметров. Исполнить и доложить по форме! Я был вполне доволен собой. Следующие несколько дней полета прошли очень спокойно, мне не хватало только привычного вида звезд на обзорных экранах, ведь я так и не смог найти куда же этот микроцефал запихнул наше оборудование. Пришлось управлять кораблем, временами высовывая голову в иллюминатор, чтобы оценить направление полета. Но это было просто великолепно. Тем более что на вторые сутки я привык к методичному лязгу напильника в шлюзе и жуткому вою Штриденшкрумера. Представляю, какой он напишет рапорт, когда вернется. Но сейчас он обязан подчиниться - я командир. А иначе выведу в космос, поставлю к стенке у какого-нибудь старого мусорного астероида и расстреляю из всех орудий за буйно регрессирующую дегенерацию. Все шло хорошо, пока на четвертые сутки не затих неожиданно Штриденшкрумер. Некоторое время я старательно напрягал мозги пытаясь понять, что бы это значило. Но там так ничего и не напряглось. Тогда я решил посмотреть. Это было великолепное зрелище. Как вы думаете, что он там делал? Дышите глубже, вы все равно не догадаетесь. Он стоял там и мерз. Этому вислоухому жирафу было действительно очень холодно. И знаете почему? Видимо он не мог нормально жить, чтобы не стащить чего-нибудь. Первое время он крепился, выполняя данное ему мною ответственное задание, а затем не выдержал. Поэтому сначала он стащил всю металлическую пыль, что ему удалось настругать за три рабочих дня. Потом он утянул мой напильник, но это конечно же был не тот уровень для такого великого мастера. И тут он умыкнул единственное, что было ему доступно - выходной шлюз вместе с наружной дверью. А я, увлеченный стоящей перед нами исполинской задачей, пропустил тот исторический момент. Но ему и этого было мало. У таких всегда чешутся руки. Даже было и не важно - что он там еще мог упереть, главное было заниматься своим любимым делом. И он стянул сам у себя кислородный баллон, а затем и скафандр. Конечно же бедняге было холодно. Он дрожал так, что нос корабля начал вибрировать. Эта тряска могла сбить нас с верного курса. Я испугался за нашу великую миссию, рванулся к иллюминатору и выглянул наружу. Нет, на наше счастье, Эльдобаран был попрежнему впереди. Тогда я вернулся обратно к переходному отсеку и постучал в стекло. Вибрации Штриденшкрумера еще усилились. Кажется у него начиналось кислородное голодание. Он прижал свое серое лицо с выпученными глазами к иллюминатору. - У вас не будет закурить? - Мило осведомился я. - Как жаль! Он продолжал трястись, как электровибратор. Меня это начинало утомлять, так как в подобных условиях управлять крейсером было совершенно невозможно. Тут-то я и пустил его обратно в корабль. Возможно, эта была моя ошибка. Впрочем, как вы увидите ниже, изменить что-либо было уже нельзя. Итак, я пустил его внутрь. Он имел восхитительный фиолетовый оттенок. Но это не помешало ему мелко дрожать в сторону пульта, и прежде чем я успел его остановить, какая-то ручка исчезла без следа в его трясущихся руках... Что? Вы спрашиваете, что это была за ручка? Да бес ее знает, их там очень много и все разноцветные... Ну что касается конкретно этой, то сколько бы я ни летал, так ни разу ее и не поворачивал, так что не скажу вам. Я как-то всегда обходился без нее. Может он там и выпустил пару-тройку атомных торпед сгоряча... Может где какую войну ненароком устроил. Некогда мне было разбираться, что он там учудил - подходили к концу четвертые сутки нашего полета, и мне, как командиру патруля, необходимо было запустить вычислительную машину, чтобы рассчитать траекторию захода на Эльдобаран. И при этом нейтрализовать моего филателиста. - Штриденшкрумер! - Строго сказал я. - Как командир корабля осмелюсь напомнить вам о том, что согласно Инструкции N 134628/456-ж каждый Умелый Космонавт обязан иметь при себе кислородный баллон... Вы уволены и должны немедленно покинуть борт боевого патрульного корабля. Здесь нет места для всяких гражданских, это вам не прогулочная яхта. Даю шестьдесят секунд! Тут мне на глаза невольно навернулась слеза. Все-таки жалко вот так расставаться со своим старым боевым другом. Я на миг отвернулся, чтобы протереть свой шлем кусочком старой ветоши, а когда повернулся обратно, то этот олигофрен был уже в скафандре и с баллоном, зато в ходовой рубке отсутствовало кресло первого пилота. Кресло второго пилота уверенно стояло на своем месте. "Грамотно, - сказал я сам себе. - Все-таки пребывание в шлюзе его чему-то научило. Он твердо уяснил главное - лучше спереть у командира, чем у себя самого." Я облегченно вздохнул - все-таки пульт управления пока еще оставался на месте. Это говорит о необыкновенных профессиональных качествах командира. (То есть меня). Еще никому не удавалось добраться до цели с такими хорошими показателями, если на борту был Штриденшкрумер. - Так-то лучше! - Нежно сказал я вслух, привычно и ласково наматывая на кисть шланг от его кислородного баллона. - Внимание экипаж! - Я поднял руку вверх, любуясь подергивающимися в воздухе ботинками моего горячо любимого спутника. Тут я на некоторое время забыл о чем шла речь, глубокомысленно глядя на то, как весело болтает ногами старый Штриден. Наконец нужная мысль вернулась ко мне. - Будем читать инструкцию по использованию вычислительной машины! Я достал необходимые документы и принялся изучать их, внимательно следя за тем, чтобы Шкрумер не отползал от меня слишком далеко. Если тот начинал проявлять излишнее усердие, я решительно сжимал шланг его баллона и отпускал только тогда, когда бездыханное тело прекращало всякие попытки шевелиться. "Внимание! Враг не дремлет! Для служебного пользования. Особо секретно! - Было написано на инструкции сверху. - Экземпляр N 1 - в Музее канцелярии Базы; экземпляр N 2 - выдан Умелому Космонавту Давилкинсу под роспись." Ниже стояла моя подпись. Странно. Вечно они там в канцелярии все напутают. Дали мне чужую инструкцию. Да еще и особо секретную. Да еще и под роспись. А бедный Давилкинс где-то не может машину запустить. Ну и что же в этой инструкции написано? "... Взять большую ручку и крутить до появления зеленых огоньков," - это была основная мысль инструкции. Вообще-то все эти вычислительные машины похожи как две капли воды. Может быть мне подойдет чужая инструкция? Я повернулся к машине и внимательно осмотрел ее. Большой ручки нигде не было. Хотя отверстие для нее на передней панели было отчетливо заметно невооруженным глазом. Штриденшкрумер принялся фальшиво насвистывать какой-то глупый мотивчик. - Голубчик! - Участливо произнес я, открывая до предела краник его кислородного баллона и отпуская шланг. - Ты случайно не видел, где тут у нас ручка? Он преданно и честно посмотрел мне в глаза и хотел отрицательно помотать головой, но тут из ушей у него повалил пар, а точнее сжиженный кислород. Это кажется немного прочистило ему мозги. Он быстро затряс головой вверх-вниз, а потом несколько раз нелепо взмахнул ладонями, и ручка тут же появилась на своем законном месте. Я закрыл краник обратно и сунул ему под нос инструкцию, подождав, пока он усвоит до конца главную мысль сего документа. А потом приказал: "Крути!" Он обреченно вздохнул, но промолчал, только покосившись на мою руку, нежно ласкавшую заветный краник. Зеленые огоньки на пульте никак не хотели появляться. Я неоднократно открывал на всю катушку кислородный клапан у Штриденшкрумера, чтобы освежить в нем струей кислорода главную мысль, и пару раз пнул этого лентяя ногой, но даже это не помогло - огоньки упорно не желали появляться. В конце концов я порядочно запарился. Да и старый кабан Штриден, похоже, начал испытывать какие-то небольшие трудности, периодически хватаясь за свой нагрудный кармашек с левой стороны. - Перекур! - Сказал я, закрывая краник и отпуская шланг. Пока я усаживался на пол, Штриденшкрумер совершил героическую попытку пробиться к пульту управления. Это был весьма мужественный поступок с его стороны. Я даже немного зауважал его - в таких боевых условиях он продолжал думать о любимой работе. Я решил, что с таким закаленным бойцом командир просто не имеет права быть малодушным и падать шлемом в грязь. Поэтому мне также необходимо быть мужественным с ним до конца. И тогда я добавил: - Перекур три минуты! Потом начнем все сначала. В этот миг мне показалось, что моего верного помощника сразила автоматная очередь. Он упал на пол рубки, аккуратно посередине между вычислительной машиной и пультом управления, схватившись за свой любимый левый нагрудный кармашек. Возможно, там у него было нечто ценное, что придавало ему силы. Какой-нибудь талисман. Так он и лежал, сраженный наповал, не издавая ни звука все три минуты. Потом я подтянул его за ботинки обратно к ручке. По его лицу мне сразу же стало понятно, что у нас есть проблемы. Но даже в такой сверхбоевой экстремальной ситуации я не терял рассудка и действовал так четко, как только и мог действовать настоящий профессионал. Я мельком взглянул в иллюминатор - Эльдобаран был настолько близко, что у нас практически не оставалось времени для колебаний. Поэтому я быстро подключил к Штриденшкрумеру еще и мой кислородный баллон и открыл оба краника на полную катушку. Да, чуть не забыл, пардон, кукурузный клапан я тоже поставил на максимальную подачу. А? Вы спрашиваете, куда именно я подключил ему второй баллон? И кукурузу? Ну... Гм-м... Я же написал об этом в отдельном рапорте. Поймите же, у меня не было времени для раздумий. Должен вам сказать, что мои действия принесли необходимый результат - дело быстро пошло на лад. Штриденшкрумер крутил ручку со скоростью реактивного пропеллера. Но хитрые зеленые огоньки все равно не появлялись. Я три-четыре раза пнул Штриденшкрумера ногами и отвесил ему с добрый десяток оплеух. Это не помогло. - Стоп! - Сказал я, отключая баллоны. - Возможно мы что-нибудь делаем не так. Надо снова прочитать инструкцию, а потом попробуем еще раз. Штриденшкрумер беззвучно остекленел возле машины. Эльдобаран стремительно увеличивался во всех иллюминаторах. Я достал документы снова и прочитал: "...крутить до появления зеленых огоньков...". Тут-то и сработала моя великолепная интуиция. Сам не знаю почему, я подошел к этому маломощному остолопу и заглянул ему в глаза. Ну конечно! Там стояли зеленые-зеленые огоньки. Зеленее некуда. И хорошо так стояли. Уверенно. - Отлично! - Сказал я и похлопал его по плечу. - Умелый Космонавт Штриденшкрумер! От лица выносного штаба Главного Командования Базы объявляю вам благодарность за проявленный высокий профессионализм при выполнении поставленной задачи. По возвращению на Базу вам будет вручена премия в виде двух ржавых гаек от ходового дизельгенератора, а также старого разводного универсального ключа. Этот неблагодарный тип только икнул в ответ. Не думал я, что он так расчувствуется из-за подобной мелочи. Но мне некогда было с ним разбираться, я принялся быстро выполнять расчеты. По ним выходило, что нам уже пора тормозить. Тут я был полностью согласен с машиной - только недоразвитый эльдобаран мог бы сказать, что нужно поддать газу. Я выключил машину и направился к пульту, чтобы врубить тормозной (он же стартовый) двигатель. Упрямый двигатель не желал включаться. Я десять раз подряд нажал свою любимую кнопку запуска, но все было бесполезно. Результат десятого нажатия великолепно совпадал с результатом первого. Я внимательно осмотрел пульт. Все было в порядке. И провода тоже были в порядке, аккуратным пучком они уходили сквозь палубу вниз, в машинное отделение. Оставалось узнать только, что же произошло там, в недрах корабля. Я взял свою любимую кувалду, с которой всегда хожу устранять неисправности, и собрался полезть вниз. Только бросил быстрый взгляд на Штриденшкрумера - он лежал без движения на полу и даже не пытался ничего стянуть. Наверное, кукурузу плохо переносит. Я решил, что за пару-тройку минут ничего страшного не произойдет, и нырнул в шахту. Устранять было нечего. Я в сердцах бросил кувалду в стену и полез обратно. На фиг нужна кувалда, которой можно устранять дефекты в двигателе, которого-то как раз и не было? - Штриденшкрумер!!! - Заорал я, обращаясь к этой куче ..., валявшейся неподвижно на полу. - Где наш двигатель??? Куча ... начала медленно трястись. Правильнее сказать: начала медленно и молча трястись. Причем делала и то, и другое весьма упорно. Я сорвал пломбу с командирского шкафчика, выхватил оттуда огнемет и несколько раз выстрелил, чтобы этот склеротик-натуралист соображал немного активнее. Пока я нажимал на спусковой крючок, наблюдая за тем, как с песнями и плясками народов Африки оживает Штриденшкрумер, до меня кое-что начало доходить. Я рванулся в переходной отсек и через отсутствующий выходной шлюз выбрался на обшивку корабля. Конечно же, следы, полные металлических опилок, вели в сторону кормы. Этот реликтовый гоминоид, пока сидел в изоляции, успел стянуть не только выходной шлюз, но еще и двигатель. И только потом, с горя, он слямзил свой собственный скафандр. Я повернулся и посмотрел в сторону Эльдобарана, который занимал собой теперь три четверти неба. Меня душила дикая ярость... Я бросился обратно в рубку. Огнемета, неразумно брошенного мною на палубу, конечно же не было. Штриденшкрумер сидел на металлическом полу, тихонько постанывая и покачиваясь из стороны в сторону. - Ты идиот! - Заорал я, впервые теряя привычную выдержку. - Мы сейчас врежемся! Отдай двигатель!!! Но на него это абсолютно не подействовало. Он продолжал раскачиваться из стороны в сторону, не обращая на меня ни малейшего внимания. Кажется он пел что-то вроде победной песни индейца. Я подскочил к нему, схватил за ноги и быстро перевернул. Мои надежды не оправдались - из него ничего не выпало. Невероятно! Для надежности я несколько раз с размаху ударил его головой об палубу, но и это не дало нужного эффекта. Только металлический звон, да пол погнулся. Крепкий орешек. Он тут же уселся на полу. И тогда я решился на самое крайнее средство. Я подошел к пульту, постучал по нему пальцами и глубокомысленно-задумчиво, как бы самому себе, произнес: - А не запустить ли нам еще разик вычислительную машину? Он перестал петь-раскачиваться и начал дрожать. Дрожал он все сильнее и сильнее, а потом вдруг победно улыбнулся и затянул свою индейскую песню еще громче. Что-то я его не понимаю. Неужели этому неандертальцу так хочется еще раз запускать машину? И тут я подпрыгнул. Сердце ушло в пятки. В этой кутерьме я только сейчас поймал наконец мысль, что где-то в глубине души тревожила меня с тех самых пор, как я вернулся с внешней обшивки обратно в рубку. ЗДЕСЬ ЧТО-ТО БЫЛО НЕ ТАК. Что-то было совсем не так. И я теперь знал что. Я медленно повернул голову направо. Вычислительной машины не было! Штриденшкрумер пел свою победную песню. Тут все потемнело у меня в глазах, я заорал что-то ужасное и набросился на этого сумчатого крокодила со стальным тросом. Нет-нет, не подумайте, я совершенно не собирался его убивать. Только придушил. Затем привязал его и выкинул за борт корабля. Оставался единственный способ остановить корабль и выполнить порученную нам миссию - затормозить его с помощью ручной тяги. Я действовал исключительно в интересах Земли и всей земной цивилизации. Я ведь и сам следом за ним вышел в открытый космос и принялся тормозить изо всех сил. Мы так тормозили, как никто. Другое дело, что хотя мы и упирались пятками в пустоту что есть мочи, этого явно не хватало, чтобы быстро остановить такое корыто, как наша "Реактивная Кляча". Что же произошло дальше? Все очень просто. Эльдобаранцы издали внимательно наблюдали за нашими вселенскими стараниями. Им очень понравилась игра "в паровозики" в нашем с этим идиотом Штриденшкрумером исполнении. Поэтому они быстренько посадили нашу "Клячу" с помощью своей антигравитационной установки и попросили нас обучить их этой игре. А то им там, на их Эльдобаране очень скучно последние лет пятьсот. Что? Конечно же, я сразу вспомнил о выданных мне Инструкциях и Наставлениях по первому контакту с туземным разумом, встал по стойке "смирно" и четко изложил им нашу программу о том, что мы ничего не имеем против. Они очень серьезно отнеслись к этому, поверьте. Я привез их ответ. Но если честно, я им не понравился. Почему? Видите ли, они нам так обрадовались, что начали все поочереди нас трясти, обнимать, подбрасывать. Давно, говорят не видели таких классных туземных обезьян. Да еще на ржавом помойном реактивном корыте. Но если со мной эти штучки прошли спокойно, то из Штриденшкрумера, из всех его потайных карманов и карманчиков начали вываливаться разнообразные сокровища, накопленные за все годы безгрешной карьеры. Карьера его была очень длинной, воистину безгрешной, карманчиков оказалось невероятно много, а сокровищ еще больше. Эльдобаранцы весьма простые, прямодушные и наивные создания. В силу своей глобальной космической наивности они заключили, что Штриденшкрумер привез им гору аборигенских подарков в знак уважения и почтения. И они очень полюбили его. А у меня с собой ничего не было. Поэтому они тут же телепортировали меня обратно на Базу. Вот как получилось, что я оказался здесь и без корабля, и без этой недоношенной пробирки. А его они, кажется, до сих пор трясут. Когда меня запихивали в нуль-Т-камеру, вокруг него валялось столько оборудования, что этого вполне хватило бы на два-три крейсера. Один из двигателей они тут же воткнули в грунт и сделали из него ядерный факел до неба. Говорят, пусть будет вечный огонь - детишкам играться. Вот. Так что не знаю, как уж он там. Но лицо у него было... Как бы это сказать... Ну словно бы вы съели пару баночек отличного хрена и запили это добрым стаканчиком уксуса. Возможно, он и был с ними немножко не согласен в некоторых определениях. Но я-то представляю, что он там у них наворует со временем. Дайте ему только осмотреться и набрать боевую форму. Уж я-то его знаю. Так что его вполне можно считать резидентом земной разведки в чужом окопе. Надо будет только успеть отнять у него все, прежде чем он успеет пустить свое хозяйство в дело. Бить придется сильно и долго. А я вот привез обратно послание. Оно написано на их родном, баранском языке, а также любезно переведено их машинами на двести самых распространенных на Земле языков. Но я и так знаю, что там начертано. Они мне объяснили, прежде чем нажать на рычаг нуль-Т-пуска. Вы спрашиваете, что же там написано? Нет ничего проще - там сказано: "Мы тоже ничего не имеем против". Против чего? Да ничего против! Все - за! Вот и вся история. Как видите, я, будучи командиром патруля Умелых Космонавтов сделал все возможное и невозможное, чтобы выполнить поставленную перед нами задачу: я ведь справился? Правда? Конечно же, временами я перегибал палку, но по-другому бы ничего и не вышло. Я же добился главного - привез положительный для нас ответ. А с остальным справится резидент Штриденшкрумер. Надо только досрочно присвоить ему новое звание и временно откомандировать в Разведку, и тогда все формальности будут соблюдены. Что??? Почему вы голосуете?! Подождите! Не надо меня расстреливать! Вы не собираетесь? Но я хочу летать! Это невозможно? Я списан в запас?! О Боже, только не это! Что? В звании генерала?! В Совет? Восьмым Бюрократом? Меня?! Я пожизненно назначен вон в то пустующее кресло справа от... Хм-м. Это неплохая идея. Все "за"? Эх мать! Надо же, такого сокола - и на хозяйственную работу! Arachnida Time Я почувствовал на себе пристальный взгляд его огромных немигающих холодных глаз, и мое сердце остановилось. Противная липкая волна разом окатила меня, в этот момент сердце лопнуло в груди от ужаса, кровавыми ошметками вылетая из моего нутра: криком перекошенного рта, обреченной выпученностью вылезающих из орбит глаз, вставшими дыбом волосами. Я бежал. Я несся как ракета. Я никогда так не бегал. Даже там... Помню, проклятые цины сбили наш вертолет, и он чадящей керосиновой кометой врезался в тошнотворно-зеленую, колышащуюся массу, которая со стремительной жадностью проглотила винтокрылую машину. У нас не было даже времени тушить на себе горящие маскхалаты - цины как стаи шакалов неслись по пятам: сначала на запах тлеющего в вертолете мяса - не все смогли выбраться наружу из разбитого корпуса; потом по следу, ведомые врожденным для них инстинктом хищников, выслеживающих жертву. Как я тогда бежал! Что угодно - только не к ним в руки... Что угодно - жаркие парящие болотца, свернувшиеся в кольца ядовитые змеи, жадный огонь на спине, делано ленивый крокодил у водопоя, вместо желанной влаги. Что угодно - только не к ним. Слева и справа падали горящие живые факелы, сзади раздавался предсмертный хрип и стоны пойманных десантников, я все бежал и бежал. Среди грохота, а потом тишины. Я выбрался один... Но даже тогда я не бежал так, как сейчас. Я летел стремительнее лани, резвее хищного короля бега ягуара, быстрее самой быстрой машины, я преодолел звуковой, а затем и световой барьеры, и вылетел в надпространство, удирая от него. Но он все равно догонял меня. Я чувствовал это спиной. Этого не могло быть. Никто не мог меня догнать - а он догонял. Холодно и равнодушно, спокойно, как наемный убийца, который не испытывает ненависти к своей жертве, может быть даже некоторую любовь - ведь жертва дает своему хищнику удовольствие и пропитание. Он догонял меня, и это облако спокойной уверенности в том, что мне не уйти, исходивщее от него, все сильнее и сильнее захлестывало меня. Я погружался в него больше и больше, как если бы упал в огромный могучий водоворот и виток за витком приближался к его центру; я мог бы барахтаться и биться, но эта слепая неведомая сила все равно затянула бы меня в середину. Он приближался и не было спасения. Я потерял рассудок. А потом перед затуманенным взором что-то сверкнуло и молнией ударило в грудь и глаза. Наступила спасительная темнота небытия. Но это ненадолго. Черным комом вернулся ужас, а с ним пробудилось сознание, и я понял, что ударился всем телом об огромную закругленную стеклянную стену. Я вскочил и изо всех сил грохнул по ней кулаком, разбивая его в кровь. Напрасно. Стена не ответила - она методично и безмолвно загораживала мне дорогу, уходя необозримо налево и направо, а также вверх. Огромная стеклянная банка и нет выхода... Я медленно обернулся. Он уже не торопился. Куда ему было спешить? Не сводя с меня своих многочисленных круглых глаз он плавно и бесшумно приближался, переставляя свои мохнатые хитиновые лапы. Он совсем не устал в погоне за мной. Впрочем, это млекопитающим нужен отдых, млекопитающие имеют легкие, раздувающиеся как мешки, когда животное устает от погони. А передо мной было не млекопитающее - огромный членистоногий панцирный убийца-паук. Он совсем не устал. Я не знаю, как дышат пауки, меня это никогда не интересовало. Он догнал свою жертву, и его головогрудь была неподвижна, только огромные колонны-ноги, каждая размером почти с меня, равномерно поднимались и опускались, приближая эту смертоносную машину, да еще мощные, зазубренные, покрытые ядовитыми наростами-шипами челюсти хищно шевелились. С них свисали капли яда. Точнее, это для меня был яд, а для него - желудочный сок. Он собрался переварить и съесть меня. И я ничего не мог противопоставить ему. Боже, какая страшная смерть! Почему так, в чем я настолько провинился перед тобой?! Огромные саблевидные зубы с хрустом разодрали мою плоть, кроша и сминая ребра... Когда говорят, что женщина боготворит свое тело, знайте: так оно и есть, но если вам скажут, что мужчина равнодушен к своему - это обман. Мужчина ведь тоже очень любит свое тело, не так как холит и лелеет, обожает и нежит свое женщина, но все же как унизительно это наглое вторжение в мое "я"... Инстинктивно я еще попытался сжаться в маленький комочек, как улитка захлопывает раковину, чтобы уменьшить боль, но тут внутри, где-то в области сердца или желудка разорвалась термоядерная бомба - это он впрыснул яд. Я закричал от невыносимой боли. И проснулся. Один в темной комнате... Только звезды равнодушно смотрят в окно, своими искрами напоминая мне о том кошмаре, который только что истязал мое тело. К черту звездное небо! Я включил свет. Картина за окном сразу же потускнела, теряя свое магическое воздействие. Часы показывают 2.30. Глубокая ночь. Я хочу курить... - Мистер Линке, вам что-нибудь нужно? - ожил монитор связи. Дежурная сестра приветливо и призывно улыбалась мне с экрана. - Нет! - Может быть вам все же чем-нибудь помочь? - Убирайся к дьяволу, бэби! - заревел я. Ночная дура. Тебя бы на мое место. Я бы посмотрел тогда - нужно ли тебе "что-нибудь". Экран погас. Так то лучше. Я могу сегодня хамить всем. Пусть еще скажет спасибо, что я произнес вслух только первую часть фразы, а остальное подумал про себя. Ну и хрен с ней! Я хочу курить... Когда снятся такие кошмары, можно наплевать на все ограничения и запреты. В конце концов, я просто человек. И еще десять дней мне нельзя будет курить. Вообще-то можно, но на моем месте стал бы курить только полный идиот. Окончательный. Наверно, я таковым и являюсь. Кто же еще рискнул бы залезть в Банку?! Только такой болван как ты, Карл. Мать вашу, и как только я согласился на этот глупый эксперимент?! Я встал и закурил. Руки дрожали и были непривычно мокрыми, поэтому сигарета в ладони стала скользкой, расползающейся. Противной. Я все равно затянулся. Волна крупной дрожи пробила мое тело. Я встряхнулся, как пес, вылезающий из холодной воды, и открыл стеклянную дверь на балкон. Подвинул стул и сел перед черным прямоугольником ночи, вытягивая ноги наружу, на перила. Так то вот, Карл. Ты влез в дурную игру. Хотя еще можно выйти из нее. Я представил, как утром скажу свое решение организаторам "моего турне" и их лица при этом. У меня еще есть 14 часов, чтобы отказаться - по контракту. Но если я откажусь теперь, после стольких ослепительных интервью, пресс-конференций, такой рекламной подготовки и трехмесячных тренировок - все отвернутся от меня. Деньги пропадут, все-все пропадет. Тогда моя карьера журналиста будет закончена. Моя жизнь будет закончена. Кто станет держать в редакции неудачника и труса? Кто будет читать репортажи обделавшейся в последнюю ночь вонючки?! Нет, отказаться я уже не могу. Они все верно рассчитали. Я уже не откажусь. Лучше было не соглашаться. А сейчас я должен продержаться еще 14 часов, а потом еще 10 дней, и все. Я должен пойти в Банку и просто в оговоренное этим контрактом - чертовой бумажкой! - время выйти оттуда живым. И тогда вся моя дальнейшая жизнь - когда я вернусь, потом - будет тихой и спокойной, обеспеченной; я больше не стану лезть ни в какие переделки, я куплю себе маленький домик на берегу моря, и мы с Каролиной будем жить в нем уютно и долго. Я стану загорать и купаться, и временами давать интервью за большие-большие деньги. Моим именем будут называть зубные порошки и бюстгальтеры, или черт знает что еще, это неважно, только бы мне вернуться. Вернуться. Спокойно дожить эти четырнадцать часов и еще потом десять дней. И все. Разве это много, если потом пятьдесят, может и больше, лет сплошного счастья? Разве это большая плата? Почему я так боюсь? Я помню свой страх в детстве, когда по глупости заплыл в море слишком далеко и вдруг понял, что мне уже не справиться с течением, и оно уносит меня все дальше и дальше в открытый океан. Я помню, как я боялся вида крови. Дурацкое воображение... Я помню, как меня призвали в армию, помню гнойное, мрачное, дышащее испарениями зловонное болото, в котором мы копали окопы, а позднее, когда стало ясно, что все не так просто, как хотелось нашему правительству и командованию - мы копали в нем и хлюпающие могилы. Помню джунгли, где с деревьев свисали ядовитые змеи и тех склизистых гадин, что плевались ядом в глаза, и глаза, наливаясь кровью, лопались, помню мошкару, висящую везде, как туман по утрам в нашем городе, мошкару, не дающую дышать и сводящую этим с ума, и взрывы, и резкий визг осколков, и горячий дымящийся ствол в руках, и новобранца, который оступился и упал в жаркую ряску. Как он кричал! Мы ничего не смогли сделать - ни вытащить его, ни пристрелить. Он даже не успел уйти в воду и захлебнуться - так быстро он сварился. И того седого капрала, что мучился животом, ночью побежал в сортир и долго сидел там. А потом, умиротворенный, вернулся и лег спать. А наутро наша десантная рота, поднятая по сигналу высшей тревоги, на БМД въехала в их лагерь и нашла там только мертвых - тихо спящих на своих походных койках. Покой и идилия. Кто-то широко улыбался во сне разорваным от уха до уха ртом, кто-то лежал, подложив руку под голову - он был приколот к полу длинной деревянной, хорошо отструганой иглой, из уха в ухо, сквозь мозг и ладонь, а у кого-то просто перерезано горло. Просто! И кровь - море крови, которой я так боялся, когда был помладше. Как ожившее видение кошмара... И полчища мух. А седой капрал сидел в сортире и пел песни. Он так жутко смеялся, когда его грузили в санитарный вертолет. Потом толстобрюхая машина, деловито урча, поднялась в воздух и даже рокот уже стихал, а веселый рев капрала все тревожил джунгли. Я много видел смертей, разных, но тогда, в этом лесном лагере, первый раз видел сошедшего с ума. Солнце жгло беспощадно сквозь густую зелень, которая тоже ненавидела нас, закрывая от нас цинов, но не закрывая нас от невыносимого жара, капрал орал патриотические песни, а мухи жужжали, и мне вдруг захотелось упасть и зарыться в землю, и стать маленьким-маленьким глупым почвенным червячком и ни о чем не думать, забиться в щель букашкой, чтобы меня не было видно. Совсем. Никогда. Но я не сошел с ума в тот день. Я много стрелял, приходилось - во все стороны, и иногда ствол так обжигал мне ладонь, что на ней вскипали пузыри, а я молился только на него - выдержи, еще немного. И мы с тобой оба будем жить. Ты и я. Я даже не матерился, на это не было сил и времени. Я молился своему Богу. У каждого свой Бог. Выдержи! Мой автомат не подвел. И я здесь. Я вернулся. Я сам - хищный матерый зверь, спиной чувствующий опасность. Я умею смотреть ей в глаза и побеждать ее. Я много раз выходил победителем из этой схватки. Я умею падать лицом в вонючее дерьмо болота за мгновение до выстрела и не дышать. Даже тогда, когда вертолет подбитой птицей рухнул в зеленое море, я прошел все посты и охрану цинов, обожженный, полуослепший, без воды и пищи я вышел к своим. Я сильный зверь. Почему же я так боюсь сейчас? Просто этой ночью мне в глаза посмотрела моя смерть. Она смотрела на меня так и раньше. Я узнал этот ледяной взгляд. Но тогда от меня ничего не зависело - я просто был одним из многих, кого перемолола мясорубка войны. Я был одним из многих и просто пытался прожить на один день больше, чем это удалось другим. А сейчас я сам вызвал ее. С ней нельзя так играть. Я сделал это. Она пришла за мной, и я знаю, что сам вызвал ее... Зачем? Столько лет мне снилось отравленное волнующееся зеленое море, которое так и не захотело принять нас. Я писал репортажи о президенте и проститутках, о министрах и ученых, просто о продавцах в магазине, о коммерсантах и телезвездах. О великих и средних. О никаких. Я хотел понять их и этим постичь себя. Их глазами. Говорят, неплохо писал. У меня есть имя, мои статьи читают представители разных слоев общества. Но почему же мне снится зеленое море? Может потому, что мы так и не смогли победить там? Раз за разом я выигрывал схватки, раз за разом успевал нажать на курок за долю секунды до моего противника. И все равно я не победил. Мы все проиграли. Но я не умею проигрывать. Не хочу. Может поэтому мне снится страна цинов, сожженная, чужая, мертвая, но так и не покорившаяся нам? А в этом спокойном мире каменных городов все не так. И все не то. Я не могу нажать на спусковой крючок, когда чувствую спиной опасность. Мне некуда упасть - разве что на бетонную мостовую, которая более родна мне, чем то болото, но, увы, не спрячет от целящегося в меня. Я не могу жить так. Я проиграл. И все мои репортажи хороши только потому, что я ищу в них ответ - ПОЧЕМУ? Они написаны из другого мира. Как с того света. ПОЧЕМУ? Никто не ответил мне. Я спрашиваю только у себя, а не у вас - почему? Почему я стал таким? Как избавиться от этого? Господи, но ведь я не хочу снова стать таким, каким был раньше, до ЭТОГО. Просто теперь мне нужен риск. Риск, как кому-то нужен наркотик. И возможность нажать на спусковой крючок. Но я не хочу стрелять в людей! Не хочу. С меня достаточно. Что же тогда? Как преодолеть это противоречие? Как разделить всех на людей и нелюдей. Кто оправдает меня за этот раздел? Оправдаю ли я себя? Я не нашел ответа. В этой жизни нет того, чем я мог бы "уколоться" и найти покой. Покой по-своему. Идет последняя ночь моего пребывания в человеческом мире, и я пытаюсь понять - зачем же я покидаю его? Что ищу? Наверное, это даже важнее, чем реально представлять, что меня ждет ТАМ, далее. Этому меня три месяца учили на специальных тренировках - кажется перебрали все, что может изобрести самое изощренное человеческое воображение. Но это все бред. Я все равно знаю, что там - нечеловеческое воображение. И я должен его победить. А для этого мне нужно сейчас понять - зачем я туда иду. Эту идею подсказала мне Каролина... Я отвлекся, вспомнив ее всю. Прошлую ночь мы были вместе последний раз. А может - не последний, если я переживу ЭТО. Целых десять дней без женщины... Мои мысли уезжают в сторону. Десять дней без женщины в таком месте - это ерунда. Мне и не захочется. А потом у меня будет много женщин, все женщины будут принадлежать мне, если я пожелаю. Но у меня есть Каролина, зачем мне другие? Я еще минутку полюбовался ею, медленно припоминая какой она была в нашу последнюю, прошлую, ночь. И отогнал от себя все это. Зачем же я иду? Ах да, это придумала Каролина. Женщинам всегда не хватает денег, сколько бы их не было. Может это из-за них? Или просто любопытство? Ведь никто из людей никогда не был ТАМ. Или я хочу оправдать себя за ту резню, в которой принимал участие? Если Бог есть, то для него это отличный шанс наказать меня жестоко за все мои предыдущие грехи. А если вернусь - то значит прощен?! Или все же я патологически болен? Мне очень нужно победить, я не могу проиграть и готов заплатить за это любую цену там, где нет никаких законов... Может быть мне лучше обратиться к врачу? А черт! Я не знаю. Я просто иду. Иду и все. И хватит забивать себе голову этим. Я упрям. Я иду и вернусь. Вы изломали меня всего, но не согнули. Я буду первым! И вернусь назло вам всем. Назло. Слышите, гады! Внезапный порыв ярости скрутил внутренности огненной дугой. Выдернув из-под себя стул, я с размаху швырнул его в стену. Получилась красивая горка обломков. Я, остывая, смотрел на нее, спиной чувствуя что на эту же кучу мусора с экрана телемонитора смотрит моя ночная фиалка. Потом обернулся. - Что-то случилось, мистер Линке? - она вопросительно смотрела на меня. Эффектный поворот головы, чтобы наилучшим образом выделить приятный овал лица, большие распахнутые глаза, полуоткрытые аппетитные губки и развернутые плечи, а под белым халатиком в обтяжку, конечно, ничего нет. Я видел ее на мониторе только до пояса, но готов был поспорить, что ее одеяние заканчивалось ненамного ниже экрана. Ну да, у нее свои заботы. Она должна следить, чтобы со мной все было в порядке, чтобы я не лез на стены, не выл и не рвал на голове волосы, и чтобы не навредил себе слишком сильно до того, как меня запихнут в Банку. Ей даже разрешено в случае необходимости успокоить меня с помощью своего шикарного тела. Чтобы я отвлекся и забыл - что меня ждет. Я молча разглядывал ее. Ничего. Мила. Очень мила. И выглядит такой свеженькой. Готова переспать со мной мгновенно, как только я скажу об этом. Ей за это платят. Но она и сама не против. У нее своя игра. Наверно, недурно забеременеть от Карла Линке сейчас - если я вернусь, она исчезнет еще месяцев на восемь-девять, а потом, когда родится ребенок, без труда докажет, что он от меня. И тогда немалая часть денег из десяти миллионов, что положены по контракту нам с Каролиной, достанутся этой... красотке. А если меня грохнут там - она спокойно избавится от нежелательного младенца на первом же месяце. Все просто. Беспроигрышная ставка. О чем я только думаю?! Разве об этом надо думать в последнюю ночь?! Я представил, как после возвращения у меня берут интервью: - Мистер Линке, о чем вы думали в последнюю ночь? - Ха-ха, о ночной сиделке - трахнуть ее или нет! Пошла она к черту. Я-то знаю, что в случае необходимости она нажмет кнопку, на вызов тут же прибегут четверо (или больше) накачанных ребят, и еще неизвестно - справлюсь я с ними или нет. Конечно не справлюсь, что я как глупый индюк - они не станут со мной драться, просто усыпят. Я слишком ценный объект, чтобы меня помяли или дали сойти с ума. Итак, или девочка в постель, или шприц, в случае нервного стресса? Она, наверно, уже готова была нажать кнопку, когда я кричал во сне. Да нет, скорее уж сама бежала сюда. Только не успела. Столько денег вбухали в меня... Она о чем-то настойчиво спрашивала меня, и я видел, что ее губы шевелятся, но только сейчас сообразил обратить на это внимание. - Что? - Я спрашиваю, что с вами... Карл? - Я задумался. - О чем? ...Все-то тебе надо знать, милашка. А впрочем, какая мне разница, почему бы и не сказать: - Если я позову тебя, ты сейчас придешь ко мне? - Зачем ты спрашиваешь, Карл? - Так. Просто так. Спокойной ночи. - Карл... Карл! - Да? - Я согласна. Я усмехнулся. Этот мир только на первый взгляд кажется таким сложным, хаотичным и запутанным, а на самом деле все бегают по своей наезженной колее и не могут с нее сойти. Как глупые заводные машинки. Со слепой уверенностью в своей правоте. Пока не кончится завод. А я? Я? Почему я не такой? - Ты не боишься оставить свою кнопку, ведь отсюда, из моей комнаты, уже не сможешь вызвать охрану? Или будешь раздеваться и ляжешь в постель, сжимая газовый ствол в руке, а? - Зачем же ты так, Карл? - обида застыла дрожащей влагой в больших потемневших глазах. - Ну я же все равно иду в Банку, к маньякам и садистам, а шансов выбраться оттуда мало. Вдруг я в последнюю ночь захочу сделать с женщиной что-нибудь подобное тому, что делают они, чтобы до конца стать таким же. Никогда никого не мучил. Интересно... - Карл, ты другой... - Ты откуда знаешь?! - Я чувствую сердцем... - Спокойной ночи, бэби. Я скотина. Я знаю. Но меня это совсем не трогает. Почему мне одному должно быть плохо. Пусть девочка теперь мучается, что не переспала со мной. Вот для нее будет горе, когда я вернусь! Что за идиотизм лезет в голову. Надо выкинуть из головы весь этот бред. Спокойно. С расстановкой. У меня осталось не так много времени, чтобы все обдумать. Надо сосредоточиться, медленно и плавно. Ибо потом такой возможности у меня не будет. Лучше начать все сначала и не отвлекаться. Я взял другой, неиспытанный на прочность об стену стул, и сел. Итак... Все произошло 78 лет назад. На этот самый остров, расположенный в Тихом Океане, слетелось столько народу, сколько, вероятно здесь не было за все предыдущее время его существования с самого Сотворения Мира. Местные молюски и ящерицы в испуге расползлись - их тихий, мирный, скромный уголок стал на какое-то время самым известным местом на планете Земля. Сюда собрались все высшие чиновники ООН, международной прокуратуры, Интерпола, президенты, министры иностранных дел, далее - полицейские, юристы, психиатры, журналисты и просто зеваки, а также представители строительной компании, которой суждено было перелопатить все на этом куске суше. Почему именно здесь? Потому что, как показали расчеты, у острова достаточная площадь, потому что в ближайшие сто-двести лет он случайно не уйдет под воду, потому что даже землетрясения и ураганы любят обходить это место стороной. И еще потому, что здесь нет авиатрасс пассажирских самолетов и вблизи редко проходят корабли. Строительная компания, получившая подряд на выполнение работ, пила шампанское. Котировки ее акций стремительно выросли в десятки раз за какую-то неделю. Никогда еще ни одна строительная фирма не имела такого контракта, да еще в роли заказчика выступала ООН! Какая реклама! Рабочие вырыли огромный котлован - размером 35 на 35 километров и глубиной 200 метров. Когда производились эти грандиозные работы, меня еще не было на свете, как и моих родителей. История умалчивает о том, сколько человеколет было положено на этой громадной стройплощадке. О толщине стен и пола ходят самые разнообразные слухи - от трех метров стали до десяти метров бетона; со стекловатой, битым стеклом, лазерами, детекторами массы, дыхания и температуры, колючей проволокой под током внутри - и чего только еще не "запихивают" очевидцы стройки в своих россказнях в стены Банки. Я же знаю то, что знают все - строительный подряд, вся документация, связанная с площадкой, являются секретными и охраняются ООН гораздо лучше, чем стартовые площадки баллистических ракет любого государства. Нормальный человек не должен знать - есть ли у этого сооружения слабые места. Знаю, что таинственным образом пропали несколько любителей посидеть в ночном кабаке из числа работавших над периметром Банки. Говорят, они сильно любили размахивать руками, рассказывая о вещах, которые лучше было просто забыть. Самое интересное, что ни одна страна мира никому не предъявила претензий по поводу пропажи своих драгоценных граждан. Есть мнение, что спецслужбы различных государств заключили картельное соглашение по поводу таких любителей поговорить. Еще знаю, что вся Банка облеплена датчиками, и все это хозяйство подключено к группе компьютеров со сверхмощным центральным сервером, постоянно анализирующим целостность стен, пола, регистрирующему сейсмотолчки, перекосы фундамента, внешнюю и внутреннюю температуры, давление, влажность, сотни других параметров, а также попытки проникнуть сквозь броню. Пока за все время существования этого монумента ни один человек изнутри не смог даже достичь зоны датчиков, не было ни одной тревоги в связи с попытками сознательного нарушения оболочки сооружения. Каждый раз, когда в Банку отправляют приговоренного, супермозг на основании своих тест-измерений выдает вероятность того, что осужденный сможет выбраться наружу, назад, на волю - ноль процентов. И ни разу за все 76 лет функционирования этой самой страшной в мире тюрьмы компьютер не выдал другого числа. Ноль процентов. Полная гарантия того, что ушедший туда уже никогда не доставит неприятностей людям. Желающим же узнать: как устроена Банка, ООН рекомендует спуститься вниз и все исследовать. Только никто пока не проявил оптимизма. Потому что нормальный человек предпочтет дразнить стаю голодных крокодилов. Тут у него есть хоть какой-то шанс. Пусть мизерный, но есть. А в Банке - ноль процентов. Туда отправляют только тех, кто основательно досадил обществу. ЭТО пострашнее крокодила... Что делать с человеком, у которого поехала крыша и он расстрелял из автомата на улице города восемнадцать человек? Да ведь он просто болен, его надо лечить! - тут же восклицает наша гуманная медицина. ...Лечить... Взрослый мужик насиловал молодых девчонок, а потом убивал их, подвергая медленному удушению. Лечить... Вампир-маньяк вскрывал стеклом от разбитой бутылки вены детям и пил их кровь. Лечить... Примерный глава семьи в приступе бешенства затоптал насмерть ногами свою жену и малолетнюю дочь. Лечить... Другой в пьяном угаре набросился на соседа с топором. Без отца остались трое маленьких детей... Лечить... Лечить... Лечить... За каждым таким "больным" - вереница разбитых горем семей; смертей, оплеванных, растоптанных надежд, утраченных иллюзий. Святое право любого человека - право на иллюзию. Не отнимайте ее. Она развалится сама. За каждой жертвой - море слез, боли. Самоубийств. АУРА ЗЛА. И родственники погибших, поклявшиеся раздавить гадину. Их можно понять. Эти "больные" иногда выглядят очень здорово, у этих ненормальных отменный аппетит, они прекрасно спят по ночам и на щеках играет румянец. Они не вспоминают, как девчушка в разорванном платье, задыхаясь, царапала землю окровавленными пальцами, как хотела крикнуть что-то очень важное для нее, но воздуха не хватало даже для того, чтобы наполнить такие маленькие еще легкие, как удивлялась, что мир совсем не тот, каким казался в розовых сказках, как вдруг все поняла и как умирала от горя, что не сбылось, не свершилось, как отчаянно боролось сердце и как даже у него не хватило сил, чтобы сделать хотя бы еще один удар. Они не вспоминают. Как остановить отца, если жертвой стала его любимая единственная дочь? Какие слова утешения найти для него? Сотни столетий соединяла Цепь Поколений в его дочери и вот безжалостная грязная рука разорвала навечно эту цепь, и никогда и никто уже не соединит разбитое звено. Где же наш Бог? Вдумайтесь! НИКОГДА и НИКТО... И нет того мага и нет того волшебника... И нет такой сказки... Имеет ли смысл жизнь отца, если прервана цепь? Кто-то говорит "да", кто-то не опускается до разговоров, молча начиная охоту за убийцей. И если эта охота заканчивается справедливо - смертью убийцы-маньяка, то убийцу-мстителя ожидает смертная казнь. Аура зла никого не отпускает так просто. Зло порождает новое зло и новое горе. Совершенно ли наше общество? Гуманно ли? Ведь он же прав! Прав? Я не берусь решать проблемы за все человече